Бенор Гурфель: Шесть порций солянки, или Как я ездил в Америку

Холодно взглянув на студентов, Илья постучал и немедленно открыл дверь. Поймав испуганно-поражённый Гришин взгляд он уверенно и лениво представился

- Здравствуйте Григорий Аркадьевич, я представитель деканата а товарищ - из парткома. Вот решили поприсуствовать у вас на экзамене. Послушать ваших знатоков марксизма. Как не возражаете?

- Нет, нет, что вы? Пожалуйста - растерянно стал бормотать Гриша.

- Ну и прекрасно - благодушествовал Илья - продолжайте товарищи, не обращайте на нас внимания

И они уселись за один из передних столов. У сидящей перед Гришей девицы лицо пошло красными пятнами. Справившись с замешательством и глядя в пол она продолжала:

- ...Величайшим завоеванием научной мысли явился исторический материализм Маркса...Хаос и произвол царившие до сих пор во взглядах на историю и на политику, сменились стройной научной теорией...Общественное познание человека отражает экономический строй общества... Переход количества а качество...

В классе было тихо и сонно. Вдруг раздался глуховатый баритон Бориса.

- Вот вы тут вспоминали Гегеля. Вы согласны, что наш общественный строй находится на более высоком качественном уровне чем, скажем, американский?

- Конечно...- неуверенно и тихо отвечала девица

- Тогда как вы объясните, что при более высоком качественном уровне количественно наш доход на душу населения ещё отстаёт от американского?

Девица открыла рот и забыла его закрыть. Сильно надавив на Борисову ногу, Илья пришёл на помощь:

- Ну, девушка наверно забыла упомянуть о хищнической эксплуатации американским империализмом стран третьего мира, за счёт чего и достигается более высокий душевой доход. Не так ли, девушка?

И гнусно улыбаясь, Илья, опустив под стол руку, пребольно ущипнул Бориса за жирную ляжку. Борис ойкнул и замолчал. Больше "представители общественности" не вмешивались и примерно через час экзамен был закончен.

Выйдя втроём из здания Института, они направились к автобусной стоянке. С серого неба падал редкий снежок. На площади перед Институтом рабочие устанавливали ёлку. Перед ними вдаль, в туманной дымке расстилался огромный город. Не сговариваясь, они сели в автобус идущий в центр, где находился любимый ресторан "Большой Кедр".

Было около двенадцати пополудни и ресторан только что открылся, когда они вошли в чистый, пустынный и тихий, в это время, зал. Оглядевшись, они направились к "своему" столику - в углу, слева от оркестра. Усевшись и расслабившись, каждый повёл себя сообразно. Борис стал нетерпеливо крутиться и разглядывать немногочисленных посетителей. Илья внимательно изучал карточку вин а Гриша мрачно погрузился в какие-то свои мысли.

- Ты чего такой грустный - спросил Илья - в семье неладно или денег нет?

- Не это главное...

- А что же?

- Врать надоело! Вот что - главное. Изо дня в день, изо дня в день эту болтанку жуём. И когда эта грёбанная проституция кончится?!

- Не кончится она никогда - прогудел Борис

- Так что же делать-то? Что? - с надрывом спросил Гриша

- Водку пить - вот что!

- И это всё? Для этого мы на свет родились?

- Да! Именно для этого! - торжествующе заключил Борис и лучезарно расплылся навстречу подходившей миловидной официантке.

- Шурочка, здравствуй милая, как жизнь, как Гена поживает? А мы тут с ребятами посидеть решили. Ильюшу ты знаешь, а это Гриша - философ и марксист.

- Так марксисты вроде бы как не пьют - улыбнулась Шура

- Современные марксисты очень даже, поскольку поллитра - необходимый ключ к пониманию марксизма.

- Ну марксисты, что заказывать будем - и Шура приготовила свой блокнот.

- Ну прежде всего графинчик, как обычно, а на закуску...- и он вопросительно оглядел друзей

- Воланд утверждал, что закуска должна быть жирной, острой и горячей заявил повеселевший Гриша

- Ну если марксист цитирует дьявола - это конец! Солянку нам, Шурочка, жирную, острую и горячую. И скажи Семен Иванычу пусть готовит побольше, одной не обойдёмся!

- Да уж знаем Боря, знаем твой аппетит - засмеялась Шура и пошла на кухню.

Вскоре на их столе оказались глубокие металлические тарелочки с густой дымящейся солянкой и ёмкий запотевший графин со столичной.

- Ну, чтоб они сдохли - произнёс Борис и лихо опрокинул стопку. Не задерживаясь приступили к солянке. Напряжение в груди стало отпускать.

Ресторан набирал обороты. Ещё было рано лабухам занять свои места, но уже за большинством столиков сидели обедающие и кто с питьём а кто и без, жадно поглощали плоды кулинарии Семён-Иваныча. В зале усиливался ровный гул разговоров, довольный смех, звон и стук посуды, из кухни доносились соблазнительные запахи и скорость движения официанток всё нарастала. Корабль грёз надувал паруса.