Борис Хазанов - Третье время

"Ты записочек мне не пиши. Фотографий своих не раздаривай. Кто со мной выпьет? - Маруся налила больничный спирт в два стакана и развела водой. Вот Нюра меня поддержит. Да чего ты... самую чутельку. Голубые глаза хороши, только мне полюбилися карие! А ты как, попробуешь?" - спросила она.

"Да брось ты, - сказала Нюра. - Ребенка спаивать".

"Какой он ребенок. Скоро усы вырастут. Полюбились любовью такой..."

Нюра - хрипловатым голоском:

"Что вовек никогда не случается!"

Маруся Гизатуллина:

"Вот вернется он с фронта домой. И па-а-ад вечер со мной повстречается".

Выпив спирт, она задумалась. Нюра, сделав глоток, отставила стакан, потянулась к корзинке - ее грудь слегка колыхнулась - и положила в рот ягоду. "Ты зажми нос, - сказала Маруся Гизатуллина, - и одним махом, раз!" Подросток громко и часто задышал открытым ртом. Маруся проворно сунула ему в рот малину. "Люблю мужчин с усами. Вот мой вернется, я ему велю, чтобы непременно отрастил... На-ка вот еще закуси".

"Это что весной приезжал?" - спросила Нюра рассеянно.

Маруся помотала головой. "Это так... знакомый. Да ну его. Не хочу о нем говорить. А тебя об одном попрошу..."

"Понапрасну меня не испытывай..."

И незаметно все изменилось. Как там дальше? Я на свадьбу тебя приглашу. Мальчик знал эту песню наизусть, он запомнил все песни, которые пела за стеной Маруся Гизатуллина, никогда не входил в их комнату, но знал, что Маруся сидит на кровати, поджав ноги в шерстяных носках, и вышивает. Вся комната убрана ее вышивками. А на узенькой раскладушке, на том месте, где когда-то лежала остриженная голова Нюры, когда Нюра заразилась тифом но тогда у ней вообще не было имени, - теперь спала мать Маруси, сморщенная бледная старушонка, всегда ходившая в одном и том же белом ситцевом платьице с оборками, в вязаных чулках и носках, в белом платке, который в этом краю носили не уголком на спине, а широким прямоугольником до половины спины, из-под платка свисал черный хвостик косички. Она пела другие песни, тонюсеньким голоском на своем языке.

"Я на свадьбу тебя приглашу. А на большее ты не рассчитывай", - пела Маруся

Все вокруг изменилось; он не был пьян, а если и опьянел, то лишь на одну минуту: брызнуло струйкой в мозг, и вселенная пошатнулась, но тотчас же мы овладели собой, мы были, что называется, в полном ажуре, зато мир вокруг стал другим, приобрел другое значение, как бывает во сне; мир проникся ожиданием. "Могу и пройтись, пожалуйста", - смеясь, сказал подросток, вскочил и замаршировал по поляне. Стало припекать. Нюра в сиреневом платье сидела, сложив руки на вытянутых загорелых ногах, и смотрела на него или, может быть, сквозь него, и от этого взгляда его охватила беспричинная радость, в этом взгляде было неясное обещание; темноокая Маруся Гизатуллина, на которой теперь были только черные трусики и бюстгальтер, белая и худенькая, с впалым животом, приподнявшись на локтях, так что обозначились ямки над ключицами, следила за ним насмешливо-испытующим взором; он плюхнулся на траву.

"Давай, давай, для здоровья полезно. Так и просидишь в комнате все лето... Худющий, как Кощей, - приговарила Маруся, стаскивая с него рубашку. - И брюки; нечего стесняться. Господи, в чем душа только держится". Подросток улегся на живот. "А ты что сидишь? - сказала она. - Снимай, он не смотрит. Да если посмотрит, тоже не беда. Я загорать буду, а вы как хотите", - сказала Маруся. Подросток перевернулся на спину и увидел верхушки деревьев в ослепительной лазури. Все пело, все смеялось.

Лежа, он старался глазами остановить медленно плывущее небо. Женская рука коснулась его руки, голос Маруси Гизатуллиной спросил: "Спишь?" Не сплю, хотел он ответить и вдруг подумал, что, пока он так лежал, потеряв чувство времени и, может быть, в самом деле провалившись в сон на одну минуту, Нюра незаметно покинула их, очевидно, ей было неинтересно с ними; белый и нарядный, изукрашенный флагами пароход уплыл, а они здесь остались. В тревоге он открыл глаза и, повернув голову, увидел, что она лежит рядом, увидел ее руку, заложенную под голову, рыжеватые волосы под мышкой и высокий холм под белым лифчиком. Все еще сон, думал он, а на самом деле она ушла. Маруся Гизатуллина склонилась над ним, он увидел близко перед глазами ее маленькие татарские груди с черными почками сосков. "Мужичок, - пропела она, - спишь?" Не знаю, может, и сплю, подумал подросток. Он глядел на Марусю сквозь ресницы. А ты, а вы? Она тоже спит, ответила Маруся Гизатуллина, жарко-то как стало, это к грозе. Мы все спим и снимся друг другу, добавила она. Да не съем я тебя, не бойся. Но он не дослышал, что она говорила, в эту минуту он окончательно пробудился, услыхал легкое посапывание и увидел, что обе женщины спят.