- Сейчас не пристрелят... Сзади идут оперативники с собаками, - так это уж их добыча.
- Как? - удивился Павел. - Неужели не возвратят в колонну?
- Э-э, какой наивный: поднять-то, может, и поднимут, да только возвращать им нет резону... Ты вот слушай: как стрельнут, считай пришло несчастному избавление от этой жизни. Оперативнику еще и награда за поимку беглеца... Если б не так, тут вся колонна села бы на дорогу.
Спустя четверть часа в самом деле до него донесся слабый звук выстрела - кое-кто из этапников молча обнажил голову.
"Такой вот и путь христианина, - думал Павел, угрюмо ступая след в след за бородатым соседом, - сколько их - не дошедших до небесной страны!" Подъем становился все круче, арестанты уже не шли, а буквально карабкались в гору. Кто-то не выдержал, забился в истерике:
- Стреляйте лучше всех здесь, чем по одиночке! Садись, хлопцы!
Сесть не дали: старший из конвоя рассудительно заметил:
- Не бунтуйте, хуже будет. Через километр выберемся на перевал, там пообедаем. Оттуда дорога пойдет вниз, будет полегче...
Еле скрывая свое раздражение, арестанты все ж таки снова стали в колонну. Действительно, вскоре открылся перевал. Ноздреватый снег здесь не сходил годами. Солнце уже закатилось за сопки, бледно-зеленые лучи его догорали среди редких облаков полярного неба. Долина погружалась в полумрак, кое-где внизу вспыхнули электрические огни. Сразу же за перевалом начинались поселки ключа Штурмовой: Энергетический, Верхне-Штурмовой, Нижний...
Разложили костер, подошли вьючные лошади - поперек крупа болтались фляги с баландой, мешки с хлебом. Пока ели, солнце зашло, но тьма еще не наступила - Павел впервые увидел красоту северной ночи. Той же ночью двинулись дальше. День от ночи отличался лишь тишиной, в которой как бы таилась неведомая угроза.
В местах, где оказался Павел, мыли золото. Горы переработанной земли окружали технические агрегаты, свежей древесиной белели плотничьи сооружения, предназначенные для промывки золота, для подачи воды, их замысловатые названия "промприборы", "сплотки", и другие - Павел запомнил не сразу. Руду добывали в забоях, глубиной не более пяти метров, попадались и мельче. Золотоносный грунт тачками доставляли к месту промывки.
Под утро пришли к прииску Средне-Штурмовой. Зона здесь не охранялась, лишь кое-где виднелась жиденькая колючая проволока.
Новичков выстроили посредине лагеря, как раз у столовой. Вскоре ударили в рельс - этим сигналом поднимали на работу. Павел удивился, не приметив ни одного изможденного лица, и подумал о том, что голод не коснулся этого участка. Дальнейшая жизнь, однако, опровергала наивные представления страдальца.
Соседом по нарам оказался угрюмый уголовник Серега. Из его немногословного рассказа Павел понял, что хоть тут голодных и не бывает, пайки для питания недостаточно. Но в ларьке можно отовариться. А те, кто умудряется выполнить норму на треть больше установленной, получают еще "красную тачку" дополнительную пайку.
Забойщики - люди не бедные, выколачивают приличные суммы, но это лишь в том случае, если найдешь общий язык с бригадиром и десятником. Работали тут по десять часов в сутки, отдыхали по воскресеньям. В этот день можно было побродить по окрестностям или сходить в гости на соседний прииск.
Павел написал письмо матери, сходил в ларек - удачно пристроил оставшиеся деньги, осмотрел лагерь. В день приезда новичков не трогали. Заключенные встретили их равнодушно. После работы никто не расспрашивал, по-прежнему обыкновению: кто, за что, откуда? Старожилы сразу занялись своими делами: играть в карты, ссориться, драться. Обычный лагерный уклад. Разнообразило его появление бригады с "красной тачкой" - ворохом продуктов, среди которых голодный глаз Павла усмотрел сгущенку, масло, сахар, мясные консервы. Никто не догадался поделиться пищей с новичками. Чтобы не искушать себя, Павел решил выйти из барака, но показался на глаза бригадиру. Тот поманил его пальцем:
- Значит так, завтра на работу пойдешь вот с ним,- тот же палец ткнул в сторону худосочного зека. - Помни, что питание у нас стахановское, поэтому, чтобы не сдохнуть - жми, не отставай в работе. Полторы нормы дай, как штык, хоть душу из тебя вон! И еще: я записал тебя на спирт, но пить тебе его вредно! Понял?
И довольный своей шуткой, громко захохотал, откинувшись на нары.
Нормы выработки определяли своеобразно: сотский ногою топнул оземь, а рукой махнул в неопределенную даль. Понимай так: от сего места, и хоть до зоны. Павел немножко знал лукавые проделки десятских, знаком был и с маркшейдерскими измерениями и, включившись в вереницу тачечников, все же нет-нет, да и поглядывал на начальную отметку, чтобы не дать провести себя. Но и сотский оказался не лыком шитый: замерив в конце смены выработку, он небрежно заметил:
Читать дальше