Александр Хургин: Какая-то ерунда (сборник рассказов)

И она жила ровно и взвешенно, в устойчивом, как говорится, режиме. Днем, значит, две работы вместе - госпредприятие то есть и малое предприятие, при нем созданное по инициативе генерального директора, потому что он, директор, свой кровный интерес в этом МП имел. А Мария, она на госпредприятии нормировщиком работала в основном крупнейшем цехе, а в малом предприятии - бухгалтером, так как образование и предыдущий богатый опыт работы ей такое совмещение позволяли. И времени дополнительного на вторую работу у нее мало уходило - только если на дом приходилось когда-нибудь отчеты брать делать, а интенсивность труда, конечно, была у нее высокой, и она за рабочий день уставала как собака. А после работы, само собой, магазины продуктовые были на ее плечах, так как дети хлеб покупали, а кроме него - редко что, ну, может, молоко и кефир. И Мария сама продукты все покупала, исключая колбасу, которую ей приносили с мясокомбината.

А из магазинов, с покупками, Мария домой шла. И там всегда что-то еще ее ждало и наваливалось - какая-нибудь срочная суета. То уроки детские, без нее неразрешимые, то приготовление еды. А то пришить что-то возникала необходимость или постирать и убрать. Ну то есть установился у нее некоторый ритм и уклад жизни. Правда, в связи с тем что телефон она имела единственная на этаже, очень ее дергали и допекали. Поскольку общий коридор у них длинный - шестнадцать квартир, и звонить ходили к ней соседи до позднего времени. Она уже и телефон в прихожую, к двери, выставила, чтоб в квартиру все звонившие не лезли и грязь не натаскивали. А многие еще и своим знакомым ее номер давали, и те звонили и просили то одного, то другого позвать. И бывало, когда совсем ее доставали до печенок, она выключала телефон из розетки и в дверь никого не впускала. Особенно если детей дома не было, она такое практиковала. И тогда, в это время, могла Мария отдохнуть и немного полежать на диване. Но потом приходили дети с тренировки своей или с гулянья, телефон включался, и все начиналось и продолжалось, потому что не хотела Мария, чтоб видели они эти ее ухищрения и росли неотзывчивыми и черствыми людьми.

Да, и что интересно и примечательно: когда она с Сараевым жила, к ним не ходили все подряд. Ну, Дуся ходила, еще двое, может, соседей. А чтоб ее номер давать - про это и речи не заводил никто, кроме, конечно, Дуси. Дуся и при Сараеве ее телефоном пользовалась широко и свободно. А больше никто не пользовался - разве только в критических каких-нибудь случаях: "скорую" вызвать или милицию. А как не стало Сараева, так квартира Марии в проходной двор превратилась на глазах, и к ней заходили ее знакомые без всякого дела и смысла, чтоб посидеть в тепле и выпить чего-нибудь и чтоб не идти подольше домой - к женам своим и семьям.

Зато Сараев теперь у нее не рассиживался, а придет, деньги положит на стол в кухне и говорит:

- Ну, я пошел.

И пропадает на месяц, как сквозь землю проваливается.

И так, значит, жила Мария после суда какое-то время года без событий, плавно, а потом что-то такое в ее темпе и порядке жизни нарушилось или сдвинулось и посыпались на нее всякие неприятности и трагические происшествия, как из рога изобилия. И сначала это были мелкие неприятности, похожие друг на друга, словно братья и сестры, и можно было их пережить и забыть, из головы выбросив, а потом и крупные пошли одно за одним, по нарастающей. И первое, значит, что случилось - это перчатки кожаные у нее на рынке вытащили из кармана. Хорошие перчатки, венгерские. Она их уже третий год носила, а они как новые были, даже не потертые. А тут на рынок Мария пошла за картошкой, луком и другими овощами и, чтоб удобнее было расплачиваться с торговцами и пересыпать купленные овощи в сумку, перчатки с рук сняла и в карман положила и, наверно, неглубоко, так, что торчали они из кармана. И их у нее вытащили в толпе.

Но перчатки - это пустяк, конечно, и мелочь, потому что у Марии еще одни были перчатки, вязаные, и она значения большого этому эпизоду не придала. Но после перчаток, буквально через день, Женя из школы в одном пиджаке вернулся. А куртку у него в школе украли с вешалки. И кто украл ее, осталось покрытым мраком. А без куртки, хоть и весна уже стояла, ходить еще никак нельзя было из-за пониженной температуры воздуха. И Мария извлекла на свет Божий старую Женину куртку, из которой вырос он в прошлом году, и почистила мокрой щеткой, и Женя эту куртку на себя натянул. А она, конечно, ему коротка и узка, и руки у него из рукавов торчат, так что не согреешься особо. Ну и Женя в этой кургузой куртке в школу пошел за неимением другой.