Явдат Ильясов - Согдиана

- Примет ли он меня, если так? - усомнился потомок Сиавахша.

- Он ждет тебя, - коротко ответил Варахран. Видимо, он и Баро не напрасно пропадали целых три дня.

Селение представляло собой загон для скота, обнесенный толстой жилой стеной. Через отверстия в крыше стены вился дымок. Самый большой столб дыма поднимался над плоским строением, одиноко стоящим напротив узких ворот. То был храм огня. Здесь и жил Танаоксар, старейшина и верховный жрец захудалого кочевого рода.

Варахран сказал правду - тут давно ждали гостей. Массагеты в облезлых шкурах, не чинясь, открыли ворота. Под ногами людей скрипел мерзлый снег. Спантамано проводили до храма. Он вздохнул и вошел внутрь.

В святилище пылал огромный костер. У закопченных стен были сложены кучи хвороста - их запасли для поддержания неугасимого огня. Против входа, перед темной нишей, сидел на возвышении, закрыв глаза, выпрямив плечи, скрестив ноги и положив руки на острые колени, голый бронзовый идол. Отблески костра играли на выпуклостях изваяния и окрашивали в розовый цвет что-то белое, виднеющееся на его голове, груди и бедрах. Спантамано удивился присутствию идола в таком неподходящем месте. Согдийцы не держали в храмах огня изображений богов или живых существ. Впрочем, массагеты тоже поклоняясь огню, не признавали учения Заратуштры.

Но где же Танаоксар? И вдруг Спантамано услышал медлительный голос:

- Ты пришел, Спантамано?

Согдиец вздрогнул и обернулся. Никого! Только идол, безжизненный и равнодушный ко всему на свете... Но вот идол наклонился вперед и протянул прямо перед собой сухую темную руку. Спантамано увидел изможденное лицо, редкие седые волосы, падающие на плечи, белую серебристую бороду.

- Танаоксар!

Спантамано пал ниц перед возвышением. Танаоксар опустил руку на колено и вновь окаменел. Неужели это живой человек? Или Спантамано просто почудилось, что идол двигался? Но старик с усилием разлепил губы и сказал, неторопливо выбирая слова:

- Танаоксар не видит тебя, Спантамано. Он уже давно не видит того, что его окружает. Взор слепца обращен к прошлому. Перед ним пролетают тени минувшего... проходят люди, жившие много лет назад. А тебя, живущего сейчас, не видит дряхлый Танаоксар. Но зато он слышит твой голос, Спантамано. Слышит стук твоего сердца.

Старец умолк. Он долго-долго не раскрывал рта. И Спантамано показалось, будто Танаоксар заснул. Огорченный согдиец хотел уже уйти, но массагет заговорил опять:

- Скажи, человек, зачем ты явился ко мне?

Не утомят ли тебя мои слова, отец?

- Нет. Меня... уже ничего не утомляет. Рассказывай.

- Я страдаю, отец... - Потомок Сиавахша вздохнул; вздох его походил скорей на стон. - С детских лет я всегда к чему-то стремился. Искал богатства. Хотел славы. Жаждал женской ласки. И что же? Все оказалось пустым, как дым вот этого костра. Уже ничего не радует меня на земле. Чувствую, конец мой близок, и нет мне утешения, ибо я не знаю, для чего жил и для чего страдал. Скажи: есть ли на свете что-нибудь, что примирило бы человека с грядущим? Или человек самой судьбой обречен мучиться здесь и с мукой уходить туда, во тьму, кляня и жизнь и смерть?

Спантамано с тоской глядел на Танаоксара.

Массагет опять долго молчал, потом заговорил так же задумчиво, медленно и глухо, словно рассказывал древнее предание:

- Двести лет... Двести лет прошло с тех пор, как я родился от моей матери и от моего отца. Много видели за это время мои глаза. Но я... не помню, уже не помню всего. Все, что было мелко, то забыто. Но важное... оно держится в моей памяти и сейчас.

Массагет склонил голову и подпер подбородок руками.

- Вижу как сегодня... воинов персидского царя Дариавуша Первого, бредущих по нашей земле. Это было... сто девяносто лет назад. Я был тогда ребенком и еще не носил на груди родового знака. Персы убивали наших отцов. Продавали в рабство матерей. Разрушали жилища. Великое бедствие постигло страну массагетов. У нас не хватало воинской силы. И враги уже били в барабаны и пели песню победы...

Но вот нашелся человек, который решил принести себя в жертву ради спасения родного племени. То был простой пастух. Его звали Ширак. Он перебежал к персам и выдал себя за их друга. Он завел врага в пустыню, и войско Дариавуша пропало среди песчаных бугров. Ширака убили. Но массагет умер с легким сердцем. А почему? Потому, что он старался не ради себя. Он шел на гибель ради всех. Ширак погиб, зато его народ, благодаря мужеству пастуха, живет по своим законам и сейчас.