Дибаш Каинчин: Последняя надежда ссыльного Евсея Боровикова

18 октября 1933 года.

Вами же было обращено на мое тяжелое положение внимание из-за которого я очутилась благодаря мужа. Сама же я батрачка и по своей темноте вышла в замужество за него как за человека-крестьянина, но он был обложен по твердому заданию по неизвестным мне причинам - прилагаю справку данную и подтверждающую о моем батрачестве и о смерти мужа уже второй год.

Я, пролетарка и вполне (как вечная была батрачка) принадлежу к своему пролетарскому классу и к Вам обращаюсь, как к защитнику и стражу прав рабочих, батраков и крестьян, надеясь на Ваше безпристрастное отношение к настоящему моему делу заключающегося в снятии твердого задания унаследованного покойным мужем мне и малолетным детям.

В Усть-Кумире мужа дом я добровольно отдала под школу - этим помогла в культуре социалистическому строительству, а сама с детьми отделала хлев под избушку и проживаю хорошо и в нем, так как вечная была (до Соввласти и при муже) раба и угнеталась всеми деклассированными элементами.

Сейчас с детьми надо прожить, но... мужнины грехи (которые мне неизвестны) не дают даже как следует пропитаться.

Вами и аймачной властью обещано снять это 2-летнее твердое задание с меня пролетарки, но до сих пор ничего не поступало в этом отношении.

Весь урожай снятый с посева 1,7 га мною сдан по наследию мужа в кол. 42 пуда, а дети сидят голодом. Но обязательства государства я безупречно выполняю, хоть и несу тяжесть и горе, все же честна перед своим правительством Союза.

Дети батрачки - это племя Ленина и на это следовало-бы отозваться, дабы, сняв "отцовское" - твердое задание, они ели бы хлеб выращенный и обмолоченный их матерью-батрачкой.

Уже о себе я мало думаю (я и так при царизме и муже исстрадалась), но детей оставшихся голодом - жаль.

Я же своим трудом, не дам им погибнуть, а так же надеюсь и власть поможет выйти из этого тяжелого положения мне.

Вся надежда на Вас и моим мытарствам время положить конец. Жду удовлетворения.

Приложение: справка бедняков-колхозников.

Батрачка: за меня неграмотную подписался Медведев Фл.".

Вот такая очередная бесплодная попытка-надежда Агафьи, бесполезная для нее, но не для нас - для потомков, ибо это документ и в нем дух, запахи, звуки, в нем коды и хромосомы тех переломных тридцатых.

О том, что было с Агафьей после 1934 года документов не имеется. В архиве такие дела только до 1934 года, будто бы дальше была одна тишь да гладь. Конечно, можно съездить в Усть-Кумир - много там живет Боровиковых, и не они одни ссылались - можно найти там следы всласть успокоившейся Агафьи, но мне почему-то кажется, что это ни к чему. Те далекие судьбы - и гонимых, и гонителей - утекли в Океан Времени, сколь туда ни смотри, и пылинки не высмотришь. Хочется только одного: пусть живут они вечно, в назидание, в памяти потомков.

А Евсея Боровикова, связанного руками назад, конвоировал конный Афон Кувакин. Но Евсей не был доставлен в аймачную милицию в село Усть-Кан. А почему - сейчас нам не узнать. Не узнать, как оправдывался Кувакин, да и оправдывался ли. Может накарябал докладную-выручалочку: "при попытке к бегству...", а может, и вовсе не писал: кому нужна была она, жизнь - будто на козявку наступил - жизнь беглеца из ссылки, и так списанная давным-давно.

Май, 2003 год.