Александр Каменецкий: Двадцать рассказов

Обыкновенно, так всегда и происходит: все мертвые пахнут, поэтому в доме их держат совсем недолго, но как же его вынести из собственного тела? Вначале запах был несильный, и даже как будто приятный: пахло плесенью и слегка гнильцой, как в бабушкином погребе, где хранятся всяческие вкусные вещи и куда вход тебе накрепко заказан, но через пару дней от бабушкиного погреба не осталось и следа - явно несло разлагающейся плотью. Сперва Тимофею казалось, что смрад идет изо рта; едва ли не каждый час он бегал чистить зубы, но это не помогало. Спустя некоторое время выяснилось, что никакого особенного источника у запаха нет - он, скорее всего, выделяется сквозь поры кожи, и тут уж ничего не поделаешь. Тимофей пробовал натираться одеколоном с головы до пят, расходовал ароматические масла, мылся с грубой мочалкой, но запах никуда не исчезал, а только усиливался, приобретая все новые и новые оттенки. Он него не было спасения нигде, поскольку ощущался запах не носом, а чем-то другим, быть может, обонятельным центром мозга. В квартире стояла невыносимая вонь, не помогали даже распахнутые день и ночь окна, и оставалось только дивиться, почему безмолвствуют соседи. Их пренебрежительное равнодушие, вежливые холодные кивки на лестнице, взгляды, скользящие прочь, - все это раздражало и пугало до коликов. Разве что однажды маленькая девочка, встретив Тимофея на лестнице, как-то слишком внимательно посмотрела на него, а затем охнула и стремглав кинулась прочь. Размышляя о таком странном поведении, которое никаким насморком объяснить, конечно, нельзя, Тимофей всерьез заподозрил, что запах во всем мире чует он один и называется это, скорее всего, шизофренией.

Вот ты и докатился, дружочек, вот теперь все с тобой ясно! Пытался жить по уму, а схлопотал душевную болезнь. Собирай корзинку и ступай куда положено - там обретешь ты настоящий покой, езжай, пока не поздно, пока не повезли... Но ведь до чего же несправедливо устроен мир! Допустим, человек вынашивает грандиозные планы и идеи, рвется куда-то изо всех сил, пытается перехитрить судьбу, а она его макает лицом в грязь, - это еще понятно, поскольку всяк сверчок знай свой шесток, чем выше забираешься, тем больнее падать. Но ведь я вел себя совершенно иначе, выбрал как можно более тихий угол, сознательно отгородившись от всего, за чем может последовать жестокое разочарование, и вот на тебе! Чего я хотел? Обыкновенной, маленькой и очень частной жизни, без непомерных тягот и хлопот, с такими скромными и неброскими радостями, о которых и говорить-то не стоит. И добро бы я еще скрывал ото всех какой-нибудь тайный порок или преступную мысль, подтачивающую изнутри основание моей души, так ведь нет! Попробуй найти душу более чистую и невинную, нежели моя...

И тут Тимофей опомнился. Вот оно что, догадался он с горькой радостью, вот в чем мой истинный грех! Разве не впал я в ужасающую гордыню, стремясь убежать от той обычной, порочной и гадкой жизни, которую ведут все вокруг? Разве не возомнил я себя бог весть кем? Иной человек запросто барахтается в луже, и все сходит такому с рук, а все потому, что грязь ему свойственна, она неотделима от его натуры, без грязи он чувствует себя как голый среди одетых. А я вознамерился было сделаться эдаким аскетом, поставил себя выше людей, изобрел свою собственную идею как жить, но эта идея противоречит естественному, как движение звезд, ходу вещей. Поэтому и получил я по заслугам, и поделом мне.

Он долго плакал навзрыд, понимая, что жизнь его кончена, и скоро вместо одного трупа будут два, и мучил себя горьким сожалением. Кто знает, кем он был, этот умерший, всхлипывал Тимофей, вполне возможно, совсем не злым и загадочным типом, а как раз наоборот. Может, стоило бы с ним иметь дело, наладить какие-нибудь отношения, поближе выяснить, кто он и что он, и чего ему вообще нужно, а там, глядишь, и сошлись бы накоротке. Ведь если не знаешь человека совсем, есть шанс, что он может оказаться гораздо лучше, нежели ты склонен думать, шанс этот ничтожно маленький, но все же нельзя его отрицать совсем. А вдруг - тут Тимофей содрогнулся всем телом - во мне жил настоящий, сильный и полнокровный человек, такой, которым я мечтал когда-то стать, да не стал? Вдруг он действительно был богат и светел душой, обладал разнообразными талантами и способностями, замечательный собеседник и верный товарищ? Вот кто наверняка сумел бы скрасить мое одиночество, которое не столь уж мило, хоть я его и превозношу, дать толковый совет; глядишь, он смог бы направить мою жизнь в нужное русло, рассеять малодушие и скуку, указать на сияющие высоты, к которым по зову сердца надлежит стремиться каждому, сколь ничтожны ни были бы его силы... Однако же, нынче он труп, и воняет, и проку от него никакого.