Александр Герцен - Былое и думы (Часть 5)

Через сутки ночью меня будит Рокка, часа в четыре:

- Два господина, прямо с дороги, им очень нужно, говорят они, вас видеть. Один из них дал эту записку - "Гражданин, бога ради, как можно скорее, вручите подателю триста или четыреста франков, крайне нужно. Матьё".

Я захватил деньги и сошел вниз: в полумраке сидели у окна две замечательные личности; привычный ко всем мундирам революции, я все-таки был поражен посетите(442) лями. Они были покрыты грязью и глиной с колен до пяток, на одном был красный шарф, шерстяной и толстый, на обоих - затасканные пальто, по жилету пояс, за поясом большие пистолеты, остальное - как следует: всклоченные волосы, большие бороды и крошечные трубки. Один из них, сказав "citoyen", произнес речь, в которой коснулся до моих цивических добродетелей я до денег, которые ждет Матьё. Я отдал деньги.

- Он в безопасности?-спросил я.

- Да, - отвечал его посол, - мы сейчас идем к нему за Вар. Он покупает лодку.

- Лодку? зачем?

- Гражданин Матьё имеет план высадки, - гнусный трус лодочник не хотел дать внаем лодку...

- Как, высадку во Франции... с одной лодкой?."

- Пока, гражданин, это тайна.

- Comme de raison257.

- Прикажете расписку?

- Помилуйте, зачем.

На другой день явился сам Матьё, точно так же по уши в грязи... и усталый до изнеможения; он всю ночь мычал коровой, несколько раз, казалось, слышал ответ, шел на сигнал и находил действительного быка или корову. Орсини, прождав его где-то часов десять кряду, тоже возвратился. Разница между ними была та, что Орсини, вымытый и, как всегда, со вкусом и чисто одетый, походил на человека, вышедшего из своей спальной, а Матьё носил на себе все признаки, что он нарушал спокойствие государства и покушался восстать.

Началась история лодки. Долго ля до греха, - сгубил бы он полдюжины своих да полдюжины итальянцев, Остановить, убедить его было невозможно. С ним показались и военачальники, приходившие ко мне ночью,- можно было быть уверенным, что он компрометирует не только всех французов, но и нас всех в Ницце. Хоецкий взялся его угомонить и сделал это артистом.

Окно Хоецкого, с небольшим балконом, выходило прямо на взморье. Утром он увидел Матьё, бродящего с таинственным видом по берегу моря... Хоецкий стал ему делать знаки; Матьё увидел и показал, что сейчас придет к нему, но Хоецкий выразил страшнейший ужас - теле(443)графировал ему руками неминуемую опасность и требовал, чтоб он подошел к балкону. Матьё, оглядываясь и на цыпочках, подкрался.

- Вы не знаете? - спросил его Хоецкий.

- Что?

- В Ницце взвод французских жандармов.

- Что вы?!

- Ш-ш-ш-ш... Ищут вас и ваших друзей, хотят делать у нас домовой обыск вас сейчас схватят, не выходите на улицу.

- Violation du territoire...258 я буду протестовать.

- Непременно, только теперь спасайтесь.

- Я в St.-Helene к Герцену.

- С ума вы сошли! Прямо себя отдать в руки, дача его на границе, с огромным садом, и не проведают, как возьмут - да и Рокка видел уже вчера двух жандармов у ворот.

Матьё задумался.

- Идите морем к Фогту, спрячьтесь у него покаместь, он, кстати, всего лучше вам даст совет.

Матьё берегом моря, то есть вдвое дальше, пошел к Фогту и начал с того, что рассказал ему от доски до доски разговор с Хоецким. Фогт в ту же минуту понял, в чем дело, и заметил ему:

- Главное, любезный Матьё, не теряйте ни минуты времени. Вам через два часа надобно ехать в Турин- за горой проходит дилижанс, я возьму место и проведу вас тропинкой.

- Я сбегаю домой за пожитками... - и прокурор республики несколько замялся.

- Это еще хуже, чем идти к Герцену. Что вы, в своем ли уме, за вами следят жандармы, агенты, шпионы... а вы домой целоваться с вашей толстой провансалкой, экой Селадон! Дворник! - закричал Фогт (дворник его дома был крошечный немец, уморительный, похожий на давно не мытый кофейник и очень преданный Фогту). - Пишите скорее, что вам нужна рубашка, платок, платье, он принесет и, если хотите, приведет сюда вашу Дульцинею. целуйтесь и плачьте, сколько хотите.

Матьё от избытка чувств обнял Фогта.

Пришел Хоецкий. (444)

- Торопитесь, торопитесь, - говорил он с зловещим видом.

Между тем воротился дворник, пришла и Дульцинея - осталось ждать, когда дилижанс покажется за горой. Место было взято.

- Вы, верно, опять режете гнилых собак или кроликов? - спросил Хоецкий у Фогта.- Quel chien de metier!259

- Нет.

- Помилуйте, у вас такой запах в комнате, как в катакомбах в Неаполе.

- Я и сам чувствую, но не могу понять, это из угла... верно, мертвая крыса под полом - страшная вонь... - И он снял шинель Матьё, лежавшую на стуле. Оказалось, что запах идет из шинели.