Валентин Катаев: Случай с гением (Понедельник)

Н а д я. То, что ты говоришь, ужасно и несправедливо.

В е р а. Нет, это справедливо, хотя и не так уж ужасно, как тебе кажется. Имей в виду, что твой Миша совсем не дурак. Быть зятем Корнеплодова - о, это, знаешь ли...

Н а д я. Ты говоришь страшные вещи. Это неправда. Он совсем не такой.

В е р а. Да ты не волнуйся. Ты, конечно, не красавица, но далеко и не дурнушка. Ты молоденькая, смазливенькая, с образованием. Это не может не нравиться. Я не сомневаюсь, что он совершенно искренне в тебя влюблен. У него губа не дура.

Звонит телефон.

Алло. Он на редсовете. (Наде.) Он тебе сделал предложение?

Н а д я. Нет, ты, положительно, стала разговаривать как мама. Уже давно никто никому не делает предложения.

В е р а. А что же делают?

Н а д я. Будто ты сама не знаешь. Гуляют. Рассказывают друг другу о своей жизни, о детстве, о переживаниях. Строят планы. Ты знаешь, Вера, я так ужасно волнуюсь. А то, что ты мне сказала, - это пошлая ерунда. Сегодня мы с ним три часа ездили в метро по всем станциям. Мама говорит, что он чем-то напоминает нашего папку в молодости. Правда, он красивый?

В е р а. Ничего не скажешь. Хорош. Вы будете вполне приличная пара. Если ты его, конечно, будешь держать в руках. Такого парня надо крепко держать в руках. А в целом - я тебе завидую.

Н а д я. Твой ветеринар тоже хорошенький. В нем есть много симпатии. Только ты слишком строго его держишь.

В е р а. Он оказался лапша. От него никакой пользы для дома. Мы его поддерживали, вытягивали, помогли ему закончить дипломную работу, а он все чем-то недоволен, все что-то о себе воображает. Вообще я разочарована.

Н а д я. Вера, ты его не любишь?

В е р а. Во всяком случае, я с ним не вышиваю крестиком и не катаюсь в метро!

Н а д я. Бабушка рассказывала: когда-то, еще при рабовладельческой формации, жили три сестры - Вера, Надежда, Любовь и их мать Софья, что значит "мудрость". Так вот, у нас в доме Вера, Надежда и Софья есть, а Любви нету. Оттого все такие злые.

К о р н е п л о д о в а (за сценой). Собаку кормили?..

Н а д я. Вот идет наша мудрость.

К о р н е п л о д о в а (входит). Отец не возвращался?

Н а д я. Нет еще. Ты чем-то расстроена?

К о р н е п л о д о в а. Не расстроена, а разъярена. Каждый день в этом союзе выдумывают какие-нибудь новые глупости. Лишь бы оправдать свое существование. Твой ветеринар ездил к Сироткину?

В е р а. Ездил. Сироткин сказал, что еще дня два может подождать билета.

К о р н е п л о д о в а. Хорошо. Хамы. Не понимают, с кем имеют дело. (Подходит к столу, перебирает почту.) Четыре повестки на заседание и два пригласительных билета. Перевод из художественного издательства, перевод из журнала... А третьего перевода, из лекционного бюро, не приносили?

В е р а. Нет, наверное, завтра принесут.

К о р н е п л о д о в а. Звонки были?

В е р а. Каждые пять минут. Все время отца спрашивали.

К о р н е п л о д о в а. Конечно! Евтихий Корнеплодов всем нужен. А когда что-нибудь срочно нужно Евтихию Корнеплодову, то потрудитесь подождать.

Бурьянов входит.

А, Михаил Васильевич?

Б у р ь я н о в. Здравствуйте, Софья Ивановна, Вера Евтихиевна, а кое с кем мы уже, по-моему, сегодня виделись, не правда ли, Надежда Евтихиевна? (Корнеплодовой.) Позвольте презентовать. (Протягивает газету.) Заметка о юбилее, вот.

К о р н е п л о д о в а. Четвертая полоса. Хроника. Маловато.

Б у р ь я н о в. Зато на двух колонках. Первая ласточка. А дальше пойдет и пойдет. Не сомневайтесь. У меня есть в редакции дружок-неудачник. Готовится интервью и портрет на полторы колонки. Эту заметку непременно надо вырезать и - в архив Евтихия Федоровича. Такая дата, нельзя!

К о р н е п л о д о в а. Спасибо, Михаил Васильевич, у вас редкая способность всегда делать мне приятное.

Б у р ь я н о в. Ай-яй-яй, Софья Ивановна. Опять "вы", и опять "Михаил Васильевич". Может быть, для кого-нибудь уже и Михаил Васильевич, а для вас я всегда Миша или даже лучше - Мишка. Я ведь никогда не забуду, чем обязан вам и всему вашему семейству.

К о р н е п л о д о в а. Ну, ладно. Спасибо тебе, Мишенька.

Б у р ь я н о в. Если бы у меня не было в живых родной мамы, я бы вас считал за маму, столько вы для меня сделали.

К о р н е п л о д о в а. Не я сделала, а Евтихий Федорович.

Б у р ь я н о в. Об этом я и не говорю. Евтихий Федорович для меня уже давно родной отец. Он меня писать учил. Теперь в люди выводит. Верно, лисички-сестрички?

К о р н е п л о д о в (входит в бобровой шубе и шапке, с толстыми папками под мышками). Ну, Софьюшка, можешь меня поздравить: роман Туркина "На взлете" забодали. Роман Расторгуева-Птичникова "Жигули" забодали, "Звезды над Балками" Сергеева забодали. Сражался, как лев. Почти всех забодали.