Нина Катерли - Дневник сломанной куклы

Но Вовка без единого слова встал и ровно через полчаса вернулся с Филей. Тот, как ни в чем не бывало, облизал мне лицо, а потом прыгнул на Вовкин диван, улегся - нос под хвост и заснул.

Утром Вовка сбежал, пока все спали, я осталась и до ухода в школу успела очень складно наврать маме про чудесное возвращение Филимона. Мама была счастлива. А дядя Гриша - не больно, но уж на него-то мне было глубоко плевать. (Если угодно, для ханжей: его мнение было мне безразлично.)

После этой истории мы с Вовкой вдруг подружились, а то последнее время он на меня то и дело злился. А тут, похоже, стал уважать и даже немного побаиваться. А я, хоть и заступилась через силу за маму, в глубине души понимала, как ему противно видеть ее рядом с дядей Гришей. Ведь Вовка раньше маму просто боготворил, гордился, считал самой красивой и умной. Самой лучшей. А теперь...

Весной он ушел в армию. Лето я провела с бабушкой и дедом у них на даче в Комарово. А следующей зимой случилось... ЭТО.

С тех пор прошло больше пяти лет, бабушки уже нет на свете, дед постарел, хотя еще боевой. Мама?.. Об этом отдельно. А я из белобрысой дылды превратилась в длинноногую, белокурую красавицу. Но толку от этого абсолютный нуль.

ЭТО случилось за неделю до Нового, 1993, года, накануне дня моего рождения - мне должно было исполниться четырнадцать. Дядя Гриша все еще жил у нас, такой же пошлый и мерзкий. Сдавал якобы какие-то экзамены на курсах, хотя я-то была уверена: торгует на рынке или еще что-нибудь в этом роде.

Мне почти каждый вечер приходилось ложиться в наушниках, и от всего этого я стала нервная и злая, грубила маме, как раньше Вовка, а с дядей Гришей вообще не разговаривала. В декабре мама заболела. Сперва у нее был обычный грипп, но она не хотела лежать, ей, видите ли, никак нельзя пропускать уроки перед каникулами. Я писала уже, что с тех пор, как ее вышибли из "почтового ящика", мама работала в школе учительницей младших классов. И всегда повторяла (почему-то полемическим тоном), что это самое интересное и благородное дело учить маленьких.

Короче, мама, больная, занималась своим благородным делом, и однажды вечером у нее, естественно, поднялось давление, ее стало тошнить, а потом она вообще потеряла сознание. Дядя Гриша тут же принялся тупо поить ее водой, а вода лилась ей на грудь. Я побежала к соседям, у которых был телефон вызывать неотложку. Неотложка приехала быстро, врач сказал, что у мамы гипертонический криз и может случиться инсульт, позвонил в "скорую помощь", и маму забрали в больницу. Дядя Гриша поехал с ней, а меня не взяли. Уходя, дядя Гриша сказал, чтобы я не вздумала звонить деду с бабушкой - "их кондрашка хватит".

Я и не звонила. Сидела и думала, а вдруг мама умрет, уже умерла, в машине. Она была какая-то серая, когда ее положили на носилки. А губы и веки закрытых глаз - синие. Меня начало трясти. Я пошла на кухню, выпила воды из-под крана и стала ждать дядю Гришу. Единственный раз в жизни я ждала его с нетерпением. Он не шел и не шел, и я со злобой подумала, что, проводив маму, он спокойненько отправился к какой-нибудь девке и теперь развлекается. А я здесь жду. В конце концов я заснула - прямо в кухне за столом. А проснулась оттого, что меня раздевают. И обрадовалась сквозь сон - мама вернулась и укладывает меня спать. Я открыла глаза и увидела, что это - не мама, а дядя Гриша. И лежу я не у себя в комнате, а на маминой постели, а от дяди Гриши воняет водкой.

- Не надо, зачем? Я - сама... я сейчас... - бормотала я все еще сквозь сон и стала подниматься. Но он прижал меня к кровати, засмеялся и сказал, что самой - не положено. Он стаскивал с меня свитер, приговаривая: "Ну, киска, киска... какие у нас грудки..." Что-то он говорил еще, я вырывалась, но руки у него, даже у пьяного, были как из железа.

Тогда я закричала и стала царапаться, но ему это, кажется, понравилось, и он засмеялся своим мерзким квохчущим смехом.

Я кричала, что его посадят в тюрьму, плакала, опять кричала. Было очень больно. И страшно - казалось, он меня убивает. Он даже рычал, а сам пытался зажать мне ладонью рот, так что я чуть не задохнулась.

Лаял Филя. Через несколько минут, отпустив меня, дядя Гриша поднялся, весь потный, вышел и закрыл Филю в ванной. Пока он ходил, я вскочила, чтобы запереться на крючок. Но не успела. Дядя Гриша вернулся, сел со мной рядом и сказал, что если я хоть слово скажу кому-нибудь, что случилось, моя мама умрет.

- Она и так - еле жива, старушка, - добавил он, опять наваливаясь на меня.

И я поверила - если мама узнает об... этом, она умрет, точно.