Владимир Каткевич - Германская шабашка

В пятницу заехал на серебристой машине Фридрих, благополучный брат Енца, пригнал прицеп. Вызвали Виктора на техсовет. Артур что-то объясняет, потом огорченно машет рукой, дескать, зря время потеряли. Шавен показался, высокий, седой и уже опохмелившийся, лицо розовое. Надел очки, заглянул по-соседски под капот и ушел. Это не его деревянный профиль.

- Надо будет Венцелям помочь, - предупредил с вечера Виктор.

А чем помочь, не сказал.

Выехали с утра. Вдоль дороги траншея.

- Эту траншею Енц на своем экскаваторе копал, - говорит Серега.

- Йа, йа, - подтверждает Енц.

Остановились возле одинокого трехэтажного дома. Дом посреди поля, будто отстал от городка и о нем забыли. Пустой коровник обжили воробьи, что-то ржавеет в засохшем бурьяне. Белье во дворе сушится до первого дождя, ребятишки бегают в резиновых сапожках.

Енц вынес домкрат. Карапуз его провожает. Енц подавлен. Похоже, здесь живет бывшая жена с детьми.

Приехали в райцентр. В тупичке брошенный близнец трабант стоит на кирпичах.

Артур открыл капот, крутанул за ремень шкив. Рядом замычало. Серега заглянул в сводчатое окно и сказал:

- Впервые вижу двухэтажный коровник.

Енц что-то объясняет.

- Ду арбайт? - уточняет Серега. И мне: - Он здесь работал.

Работал, наверное, на тракторе корма возил, навоз, семья была.

Быстро сняли двигатель, погрузили на прицеп.

Выехали за поселок, заяц наперерез, только уши мелькнули. Артур затормозил, побледнел даже. Сидят перепуганные, не выходят. Машина красная промчалась, сбитого зайца, кажется, не заметили, заяц лежит на обочине, не дышит, обгадился. Поднимаю за уши, несу. Серега открывает багажник.

Устанавливаем двигатель в темноте. Лиза принесла настольную лампу и удлинитель. Венцелям не терпится проверить. Мы уже не очень нужны, но уходить неудобно. Затарахтел двигатель. Ликование. Даже Вальди гавкнул. Лиза приглашает к столу.

Теснотища, низкие потолки, аквариум с рыбками, волнистые попугайчики. Бабушку Уму усадили. Простенькая закуска. Артур сердечник, не выпивает. Лиза не отстает от нас. Берет аккордеон, поет что-то озорное. Артур только улыбается, не подпевает. После третьей Серега затягивает:

- Прощайте, скалистые го-оры-ы!

- Ты что, совсем поехал? - цедит сквозь зубы Виктор.

- Витя, не будь говном, собирай металлолом. - Остановить Серегу трудно. Лиза подбирает мелодию.

- Нелегкой походкой матросской, - подхватываю, - иду я навстречу врагам...

Виктор качает головой, от меня такого не ожидал.

- Гут, - одобряет Лиза. Енц аплодирует.

Принесли кофе.

- Артур говорит, - переводит Виктор, - они не могут сделать вызов Николаю, он узнавал в магистрате.

Малоимущие, потому и не могут.

Уже понедельник. Виктор звонил Олегу. Дети сказали, что папа придет поздно.

- Поехали в город, - предлагает Серега. - Надо с ним поговорить. Сколько можно сидеть?

- А бензин? - спрашивает Виктор.

- Что, мы тебе на бензин не скинемся?

Второй раз я в городе, и снова темно. Долго простаиваем в пробках, наконец, сворачиваем к какому-то пролому. В свете фар остовы машин, ряд пустых гаражей боксов, крыша провалилась. Даже грязь покрыта ржавчиной. Неясные фигуры, прикрывают глаза от света фар, кто-то в плаще. Среди железного хлама две живые машины перемигиваются фарами. Слева треугольный дом, как ломоть торта, проемы окон, рам нет. Чем-то похож на развалины в Орджоникидзе. И река недалеко. Одна машина разворачивается, уезжает. В салоне другой горит свет. Здороваемся с сидящими.

- Павел.

- Тамара.

Еще машина подкралась, немцы. Договариваются с Павлом через окно, не выходят.

- Хлопчики, вам горну веломашину нэ трэба? - спрашивает в плаще. От него пахнет водкой.

- Мне надо съездить на полчасика, - говорит Виктор. - Вы здесь посидите или погуляете?

- Пошли с задутым, посмотрим, - предлагает Серега.

Идем в бокс. Парень включает свет. Лоснится пропитанная маслами земля. Верстак завален грязной ветошью, на козлах задний мост. Стараюсь ни к чему не прикасаться. Ложе из автомобильных сидений, пуховик, белья, конечно, нет.

Парень спускается в яму и говорит:

- Трымай.

Велосипед красавец, рама из толстых трубок, широкие шины с шипами.

- Уступлю за полтинник. - Парень подал руку, Серега вытащил его. - Вы ж в сели живете?

- Мы уже неделю бичуем, - объясняет Серега.

Пятьдесят - это дешево. Немцы продевают тросик с замком в колесо и оставляют велики на улице или в подъезде. Иногда тросики кто-то перекусывает.