Вениамин Каверин - Девять десятых судьбы

Он поднял с кровати пальто, несколько минут разглаживал на коленях измятый воротник.

Когда он вышел на улицу, шел снег, и несколько раз Шахов машинально подносил к глазам руку, на которой, слегка холодя кожу, таяли снежинки.

На Суворовском он остановился перед листовкой, наклеенной на стене. Первая же фраза этой листовки поразила его:

"К гражданам России.

"Временное правительство низложено. Государственная власть перешла в руки органа Петроградского Совета Рабочих и Солдатских Депутатов Военно-Революционного Комитета, стоящего во главе петроградского пролетариата и гарнизона.

"Дело, за которое боролся народ: немедленное предложение демократического мира, отмена помещичьей собственности на землю, рабочий контроль над производством, создание Советского правительства - это дело обеспечено"...

Он не успел дочитать; кто-то сзади положил руку на его плечо и сказал негромко:

- Документы!

Шахов обернулся: прямо перед ним, почти вплотную, стоял невысокого роста коренастый моряк с винтовкой на плече, в бушлате; он пристально смотрел Шахову в лицо чуть раскосыми глазами. За ним стояли человек пять-шесть, почти все в штатском, в кепках и пальто. Впрочем, были среди них и солдаты.

- Документы! - весело повторил моряк.

Шахов отстегнул пальто, достал бумаги.

- Я только что с поезда, - сказал он хмуро, - я сегодня ночью приехал из Томска.

Моряк мельком пересмотрел документы и стоял несколько секунд, помахивая бумагами и поглядывая на Шахова веселыми серыми глазами.

- Читали? - вдруг спросил он, кивнув головой на листовку.

- Да, читал... Так это правда, что Временное правительство...

Моряк вдруг помрачнел.

- А вы за кого? За правительство? - спросил он, глядя на Шахова в упор.

Шахов отвел глаза.

- Я еще ничего здесь не знаю... Ничего не могу понять...

Моряк молча сунул ему документы, хотел что-то еще сказать, но ничего не сказал и спустя две-три минуты исчез вместе со своим патрулем на Суворовском проспекте.

Шахов пошел дальше; моряк вдруг напомнил ему одну из газетных статей, читанных им накануне. В этой статье тот же самый вопрос ставился еще яснее.

Шахов припомнил слова "За кого?" напечатанные жирным шрифтом и первые фразы статьи:

"За тех, кто придавлен и ограблен войной или за тех, кто вопрос о крови русского солдата решали на лондонских и нью-йоркских биржах. За тех, кто немедленным миром готов спасти страну и революцию или за тех, кто стремится довести армию до голодного междоусобия, чтобы утопить ее в собственной крови? За тех, кто не останавливается на полпути, не уступает без боя, завоеванных революцией, прав или за тех, кто в ставке, в дипломатических корпусах, в банках и в тайных комнатах Зимнего дворца ведет работу по умерщвлению революции"...

Он следил за небольшими группами вооруженных рабочих, которые встречались ему время от времени.

"А ведь мне, может-быть, сегодня уже придется выбрать" - подумал он мельком.

Не доходя двух кварталов до Смольного, он свернул налево и остановился у ворот небольшого двухъэтажного дома в самом конце Кавалергардского переулка.

Минуты три он стучал без всякого результата; наконец, глазок в воротах открылся и морщинистое лицо уставилось на Шахова.

- В квартиру номер два! - сказал Шахов, вытаскивая из кармана платок и стряхивая снег с пальто и шляпы.

Лицо исчезло и появилось опять.

- Повернитесь спиной!

- Спиной? Зачем?

- А почем знать, может-быть, у вас там оружие!

- Оружие на спине не носят, - сказал Шахов, - отворите пожалуйста!

- А кто там живет, в квартире номер два?

- Мне нужно видеть Бартошевскую, Галину Николаевну.

- Бартошевская у нас не живет. Это, кажется, в доме напротив или может-быть, даже рядом.

- Как не живет? Это какой номер дома?

- Если Бартошевскую, так идите через парадную, - посоветовало лицо, снова исчезая за воротами, - парадная открыта!

Шахов разозлился было, но тут же весь этот разговор показался ему смешным. Он улыбнулся и подошел к подъезду.

В то же самое мгновенье, - он часто вспоминал это впоследствии, дверь отворилась и из подъезда вышел офицер. Это был высокого роста гвардеец, прекрасно одетый; Шахову запомнился отороченный золотом башлык с кисточкой; он прошел мимо, слегка позвякивая шпорами и поднимая вверх свое бледное и холеное лицо.

Шахов не успел даже разглядеть этого лица; однако что-то заставило его оглянуться. Несколько секунд он следил за ним: гвардеец шел уверенной походкой, звонко стуча каблуками по мокрому тротуару.