Иван Киреевский - Полное собраніе сочиненій въ двухъ томахъ.

Обнимаю тебя. Твой братъ И. Кирѣевскій.

(Приписка П. В. Кирѣевскаго).

Я было хотѣлъ также писать къ тебѣ нынче объ этомъ дѣлѣ, но братъ прочелъ мнѣ свое письмо и такъ какъ я съ этимъ мнѣніемъ совершенно согласенъ , какъ я уже и говорилъ тебѣ прежде, то и не считаю уже нужнымъ повторять тоже. Пуще всего желаю, чтобы ты обдумала это какъ можно больше, и не спѣшила .

Крѣпко тебя обнимаю. Мы всѣ, слава Богу, здоровы.

10 марта.

Твой братъ Петръ К.

(Опять рукою И. В.)

Написавши это письмо, я отдалъ его Кошелеву, и при томъ разсказалъ, въ какомъ положеніи твои крестьяне находятся. Онъ сказалъ мнѣ, что хотя онъ и эманципаторъ ex officio, однако тебѣ ни какъ не посовѣтуетъ освобождать, а оставить какъ есть. Потомъ онъ написалъ прилагаемое письмо, въ которомъ совсѣмъ его немного запуталъ, я думаю отъ желанія проповѣдовать свою любимую тему. Послѣ того я его видѣлъ, и онъ тоже говоритъ, что тебѣ никакъ не слѣдуетъ и нѣтъ причины эманципировать, и что ты сдѣлаешь этимъ только вредъ, а не пользу твоимъ крестьянамъ. А въ письмѣ его это не такъ ясно.

Обнимаю тебя еще разъ.

(МОСКОВСКИМЪ ДРУЗЬЯМЪ) [49].

(Мартъ—апрѣль 1847 г.).

28-го Марта [50]въ день 700 лѣтія Москвы, не смотря на ужасную дорогу, не смотря на нѣкоторыя домашнія обстоятельства, которыя требовали моего присутствія дома, я отправился черезъ всю Москву на Дѣвичье поле къ М. П. Погодину, потому что зналъ, что у него собираются въ этотъ день нѣкоторые изъ моихъ друзей, люди, соединенные между собою, кромѣ многихъ разнородныхъ отношеній, еще особенно общею имъ всѣмъ любовью къ Москвѣ, съ именемъ которой смыкается болѣе или менѣе образъ мыслей каждаго изъ насъ, представляя съ этой стороны преимущественно точку взаимнаго сочувствія. Я надѣялся, что когда такіе люди соберутся вмѣстѣ во имя Москвы, и безъ того соединяющей ихъ мысли, то самое это обстоятельство оживитъ въ нихъ сознаніе ихъ взаимнаго сочувствія. Сознаніе это, думалъ я, возбудитъ въ нихъ потребность отдать себѣ отчетъ въ томъ, чтò именно есть общаго между всѣми и каждымъ; узнать, чтò остается еще разногласнаго, искать средства разрѣшить это разногласіе и наконецъ понять возможность сочувствія болѣе полнаго, болѣе живого, болѣе живительнаго и плодоноснаго. Я ожидалъ много отъ этого дня. По камнямъ и грязи, въ саняхъ, шагомъ, тащился я полтора часа, довольно мучительно подпрыгивая на толчкахъ и ухабахъ. Но чѣмъ труднѣе было путешествіе, тѣмъ болѣе утѣшался я мыслію, что люди, которые рѣшатся на такой трудъ, вѣроятно, сдѣлаютъ это не безъ цѣли.

Какъ часто прежде, находясь въ кругу этихъ людей, проникнутыхъ однимъ благороднымъ стремленіемъ, но раздѣленныхъ тысячью недоразумѣній, страдалъ я внутренно отъ тѣхъ однообразныхъ повтореній нѣкоторыхъ, всѣмъ общихъ, но всѣми различно понимаемыхъ, фразъ, отъ той недоконченности всякой мысли, отъ тѣхъ безконечныхъ, горячихъ и вмѣстѣ сухихъ, ученыхъ, умныхъ, и вмѣстѣ пустыхъ споровъ, которые наполняли всѣ ихъ взаимныя отношенія и явно свидѣтельствовали о томъ, что темныя сочувствія между ними не только не развились въ единомысліе, но что даже они и не видали этого разногласія, или видѣвши не тяготились имъ; не чувствовали потребности углубиться въ самый корень своихъ убѣжденій и, укрѣпившись единомысленно въ началѣ, согласиться потомъ и во всѣхъ его существенныхъ приложеніяхъ, и такимъ образомъ сомкнуться всѣмъ въ одну живую силу, на общее дѣло жизни и мысли.

Чтò могли бы сдѣлать эти люди, думалъ я, если бы они отдали себѣ послѣдній отчетъ въ своихъ убѣжденіяхъ и сознательно соединились вмѣстѣ. Сколько лѣтъ жизни погибло понапрасну отъ того только, что, соединясь случайно, они никогда не думали о соединеніи сознательномъ! Но вотъ теперь наконецъ собираются они во имя одной общей имъ мысли: наконецъ начнется новая жизнь въ ихъ избранномъ кругу.

Нужно ли продолжать? Каждый изъ васъ знаетъ, въ чемъ состояло это соединеніе ваше во имя общей вамъ мысли. По камнямъ и грязи, по толчкамъ и ухабамъ тащились вы ровно безъ всякой цѣли. Когда же я видѣлъ, что собраніе ваше кончается ничѣмъ, хотѣлъ я напомнить вамъ о причинѣ, насъ соединившей, о необходимости большей связи между нашими мнѣніями, о неясности, въ которой убѣжденія наши находятся, не только относительно другихъ, но даже и относительно насъ самихъ: тогда нѣкоторые изъ васъ не могли разсуждать объ этомъ, потому что должны были слушать Плесси, другіе ѣхать на вечеръ, третьи по дѣламъ, а нѣкоторые даже выразили ту мысль, что между нами недоразумѣній никакихъ нѣтъ; что если есть нѣкоторыя разномыслія, то они несущественны и происходятъ единственно отъ различія нашихъ индивидуальностей, и, слѣдовательно, никогда разрѣшены въ согласіе быть не могутъ; что впрочемъ мы всѣ отдали себѣ самый полный и крайній отчетъ въ нашихъ убѣжденіяхъ и, слѣдовательно, ни сами узнать, ни другъ другу сообщить ничего новаго не можемъ, кромѣ нѣкоторыхъ, случайно тѣмъ или другимъ узнанныхъ, фактовъ.