Аркадий Аверченко: Черты из жизни рабочего Пантелея Грымзина

Аркадий Аверченко

Черты из жизни рабочего Пантелея Грымзина

Ровно десять лет тому назад рабочий Пантелей Грымзин получил от своего подлого, гнусного хозяина-кровопийцы поденную плату за 9 часов работы -- всего два с полтиной! -- Ну, что я с этой дрянью сделаю?.. -- горько подумал Пантелей, разглядывая на ладони два серебряных рубля и полтину медью... -- И жрать хочется, и выпить охота, и подметки к сапогам нужно подбросить, старые -- одна, вишь, дыра... Эх ты, жизнь наша распрокаторжная!! Зашел к знакомому сапожнику: тот содрал полтора рубля за пару подметок. -- Есть ли на тебе крест-то? -- саркастически осведомился Пантелей. Крест, к удивлению ограбленного Пантелея, оказался на своем месте, под блузой, на волосатой груди сапожника. -- Ну, вот остался у меня рупь-целковый, -- со вздохом подумал Пантелей. -- А что на него сделаешь? Эх!.. Пошел и купил на целковый этот полфунта ветчины, коробочку шпрот, булку французскую, полбутылки водки, бутылку пива и десяток папирос -- так разошелся, что от всех капиталов только четыре копейки и осталось. И когда уселся бедняга Пантелей за свой убогий ужин -так ему тяжко сделалось, так обидно, что чуть не заплакал. -- За что же, за что?.. -- шептали его дрожащие губы. -- Почему богачи и эксплуататоры пьют шампанское, ликеры, едят рябчиков и ананасы, а я, кроме простой очищенной, да консервов, да ветчины -- света Божьего не вижу... О, если бы только мы, рабочий класс, завоевали себе свободу! То-то бы мы пожили по-человечески!

* * *

Однажды, весной 1920 года, рабочий Пантелей Грымзин получил свою поденную плату за вторник: всего 2700 рублей. -- Что ж я с ними сделаю, -- горько подумал Пантелей, шевеля на ладони разноцветные бумажки. -- И подметки к сапогам нужно подбросить, и жрать, и выпить чего-нибудь -- смерть хочется! Зашел Пантелей к сапожнику, сторговался за две тысячи триста и вышел на улицу с четырьмя сиротливыми сторублевками. Купил фунт полубелого хлеба, бутылку ситро, осталось 14 целковых... Приценился к десятку папирос, плюнул и отошел. Дома нарезал хлеба, откупорил ситро, уселся за стол ужинать... И так горько ему сделалось, что чуть не заплакал. -- Почему же, -- шептали его дрожащие губы, -- почему богачам все, а нам ничего... Почему богач ест нежную розовую ветчину, объедается шпротами и белыми булками, заливает себе горло настоящей водкой, пенистым пивом, курит папиросы, а я, как пес какой, должен жевать черствый хлеб и тянуть тошнотворное пойло на сахарине! Почему одним все, другим -- ничего?..

* * *

Эх, Пантелей, Пантелей... Здорового ты дурака свалял, братец ты мой!