Юрий Коваль - Суер

Ху-ду-ду!

Ху-ду-ду!

Пам!

Пам!

Пам!

Глава LXVIII. Остров нищих

Воющая, орущая, свистящая толпа окружила нас и стала хватать за полы халатов, за рукава, за орденские ленты.

- Дай! Дай! Крепдешину! - орали многие.

- Жидкого тела! Жидкого тела!

Каким-то образом некоторые узнали, что у Кацмана есть два фейерверка. Они дергали лоцмана за фалды с криком:

- Подай фейерверк! Подай фейерверк!

- А ну-ка цыц! - гаркнул Пахомыч. - Разойдись по местам! Сядь! Прось культурно! Кому говорю?! Заткнись! Не ори! А то сейчас Чугайлу с борта привезу! Он тебе подаст крепдешину в харю!

А остров меж тем пейзажем своим был гол как сокол, местами только валялись на песке обломки мраморных колонн и постаментов.

Нищие поняли, что хором нас не возьмешь, разошлись с легким ворчанием по своим законным местам и расселись в некотором скромном порядке.

Первым в этом чудовищном ряду сидел человек с деревянной рукой. Рука эта абсолютно бездействовала, а только тянулась к нам, однообразно приговаривая:

- Подайте человеку с деревянной рукой!

- Подайте Древорукому!

- Подайте Рукодревому!

- Подайте бедному человеку, который ничего не имеет, кроме деревянной руки!

Суер подал целковый.

Старпом - гривенник.

Я подал подаяние.

Лоцман Кацман подал прошение об отставке подавать.

- В чем дело, Кацман? - спросил капитан. - Сейчас не время шуток, я бы сказал: кощунственных!

- Подаю, что могу, - отвечал лоцман. - Кстати, этот человек богаче меня. При наличии деревянной, вырезанной, скорей всего, из жимолости, руки, у него имеется и две других: левая и правая.

Наш деревянный нищий действительно, отложив в сторону резьбу по дереву, свободно философствовал двумя другими руками, пересчитывая подаяние.

- Что же получается, голубчик? - сказал старпом. - Вы нас обманули? Надули? У вас две живых руки, а вы нам подсунули деревянную!

- Зато смотрите, какая резьба! - воскликнул нищий. - Сейчас уже так никто не режет! Кроме того, я не подсовывал, я только показал вам деревянную руку и попросил подаяние. Вернуть гривенник?

- Милостыня есть милостыня, - сказал Пахомыч. - В конце концов, ваша третья рука всего лишь деревянная.

Дружески попрощавшись с троеруким, мы двинулись дальше и скоро подошли к человеку, который сидел в пыли и посыпал пеплом главу свою.

- Подайте на пепел! - приговаривал он.

- А что, у вас мало пеплу? - спросил старпом.

- Кончается. Я, конечно, как посыплю, потом собираю, но ветер развеивает, и расходы пепла имеются.

Старпом подал гривенник.

Суер целковый.

Я подал подаяние.

Лоцман подал прошение о помиловании.

Пеплоголовый прочел прошение лоцмана, достал из кармана синий карандаш и одним взмахом написал поперек:

ОТКАЗАТЬ!

Распрощавшись хоть и с пеплоголовым, но находчивым в смысле лоцмана нищим, мы направились дальше.

Довольно скоро из кустов конкордия послышался тоскливый призыв:

- Подайте нищему духом!

Раздвинув хрупкие ветви, мы увидели человека, на вид совершенно нищего духом. У него были полые глаза, сутулые веки,

присутствующее в дальних странах

выражение лица, грубые ступни кожаных полуботинок,

вялые квадраты клеток на ковбойке,

локти, две родинки,

медаль.

- Ну, может, у вас есть хоть немножечко духа? - спрашивал Суер.

- Нету ни хрена, - отвечал нищий, - вы уж подайте милостыню.

- А как же вы живете с духом-то с таким?

- Мучаюсь ужасно. Главное, что я не только нищий, я еще и падший. Падший духом, понимаете? И так-то духу нет, а он еще и падает!

Старпом подал гривенник.

Суер целковый.

Я, как обычно, - подаяние.

Лоцман подал руку.

- Это еще что такое? - спросил нищий духом, увидев руку лоцмана.

- Моя рука, друг, - отвечал Кацман. - Вот что поднимет ваш дух сильнее злата!

- Вы думаете? - засомневался нищий духом, рассматривая лоцманскую хиромантию.

- Да вы пожмите ее.

Нищий духом осторожно взял лоцманскую ладонь и пожал бугры Венеры и Мантильский крест, растерянно оглядываясь по сторонам.

- Ну как? - спрашивал лоцман. - Маленько поднимает?

- Да вроде нет, - отвечал нищий духом.

- Ну тогда и хрен с тобой, дружище. Если уж моя рука бессильна никакие червонцы не помогут.

Мы приблизились к человеку, который монотонно топтал одну фразу:

- Подайте беженцу! Подайте беженцу!

Вид у него был загнанный, как у борзой и зайца. Не успели мы подойти он вскочил, затряс руками и плечьми и, эдак дергаясь, кинулся стремглав бежать с криком: "Отстань! Отстань, проклятый!" Пробежав круг с двести ярдов, он пал на землю.