Владимир Козлов - Subway

- Самый разный. От "Красной плесени" до Ramones. А вот сегодня купил Cure восемьдесят девятого года - Disentegration. Такой альбом - просто супер.

- Так это же не панк никакой.

- Ну и что, что не панк? А вот и панк. Все, что классное, все панк. Понял?

- Ага.

Мы добиваем бутылку, и бугай опять вырубается.

*

Спускаюсь в метро на Новокузнецкой. Выпили с Кузьмой по бутылке пива, и он попер куда-то по своим темным делам. Вагон до отказа набит пьяными пролетариями и серыми унылыми тетками. Свободных мест нет. В углу сидит бухая девка в косухе - лет девятнадцать или двадцать. Ее голова мотается в разные стороны, потом она закрывает глаза и вырубается.

На Каширской седой бородатый дед выходит, и я сажусь на его место прямо напротив девки. Она открывает глаза, смотрит перед собой, наклоняется и начинает тошнить. Несколько капель блевоты попадают на размазанные по лицу волосы. Тетка рядом с ней вскакивает и отходит подальше. Девка перестает тошнить, вытаскивает из кармана косухи смятый платок, вытирается. На полу у ее ног красноватая лужа блевоты, она топчется в ней своими "гриндерсами".

Домодедовская. Я поднимаюсь и трогаю ее за руку.

- Пошли.

- Куда?

- Домой.

- А какая это станция?

- Домодедовская. Пошли.

Я волоку ее по подземному переходу. Бабка продает семечки, поставив стакан на деревянный ящик из-под бананов.

Дома я сразу тащу ее в комнату, швыряю на кресло.

- Пить будем?

- Мне по хер.

- Ну, как хочешь.

Приношу из кухни водку, тарелку с нарезанными помидорами и огурцами осталась от вчерашнего. Она спит, откинувшись на спинку кресла. Трясу ее за плечи - бесполезно. Наливаю себе рюмку, выпиваю.

Включаю ЭфЭм. "Наше радио". Я его ненавижу, но лень копаться в дисках, что-нибудь выбирать. Все уже переслушал по сто раз, все надоело.

Я расстегиваю пуговицу и молнию на ее джинсах, лезу в трусы. Тампон. Shit! Можно, конечно, вытащить его и устроить кровавую оргию, но сегодня нет настроения.

Я перетаскиваю ее на диван, сам сажусь рядом - чтобы дотягиваться до бутылки и рюмки. Беру пульт, включаю MTV без звука - не потому, что боюсь ее разбудить, а потому что от их песен меня тошнит. Наливаю водки.

Просыпаюсь в одежде. Она копается ящиках письменного стола - ищет money. Пускай. Я знаю про такую фишку, и всегда закрываю квартиру изнутри, а ключ прячу.

- Доброе утро.

Она оборачивается.

- Доброе утро.

- В рот возьмешь?

- Нет. Давай так.

- Тебе ж нельзя.

- Уже можно.

- Ладно, только надень сначала косуху.

- Зачем?

- Так просто.

- Ну, как хочешь.

*

Играет "Гражданская оборона". Мы пьем пиво,

Она лазит по моим полкам с дисками.

- У тебя столько "Гражданки" - охереть. Я не знала, что такие, как ты, ее слушают.

- Какие такие?

- Ну, как бы старые.

- Это все херня - старые, молодые.

- Ну, вообще да. Только непривычно как-то. А на концерты "Гражданки" ты тоже их ходишь?

- Не-а, уже лет десять, как не хожу.

- А мы вот недавно были с девчонкой в "Улан-Баторе". Классно было, просто супер. Хотели потом к ним в гримерку зайти, но охранники не пустили.

- А зачем в гримерку?

- Ну, не знаю... Поговорить.

- Про что?

- Не знаю.

- А ты бы еблась с Летовым?

- А почему такой вопрос?

- Обычный вопрос. Еблась бы или нет?

- Спрашиваешь всякую херню.

- А сосала бы у него?

- Хватит, задрал меня своими вопросами. Дай лучше диск переписать "Звездопад".

- Не дам. Я диски из дома не выношу. Если хочешь, приноси кассету запишу.

- Ага.

Она одевается в прихожей.

- Оставишь телефон?

- Говорю же, нет у меня телефона. Живу в общаге. Сама позвоню, если захочу.

- А если не захочу?

- То не позвоню.

- Ну, ладно.

- Пока.

Дверь захлопывается.

Я иду на кухню. На Каширке - пробка. Троллейбусы, фуры, мерседесы.

Я зажигаю газ и ставлю чайник.