Арон Крупп - Со мной ничего не случится

- Пока живые. Как ты нас нашел?

- Вашу радиостанцию армейцы запеленговали и передали нам координаты, а мы, как только распогодилось, вылетели. Как у них дела?

- Плохи, особенно у руководителя.

- Я всех не могу забрать, сам понимаешь - высота. Вы - то доберетесь сами?

- Доберемся. Возьми их и Доктора.

- Возьму.

Мы осторожно внесли в кабину Алексеева, потом остальных троих.

Гайнуллин и Валя вошли в вертолет сами. Саша со всеми нами обнялся.

- Мне как-то тоскливо оставлять вас.

- Ничего, доктор, через два дня увидимся. Только бы Алексеев выкарабкался из этой истории. У меня неспокойно на душе.

- Ну самое страшное позади, все обойдется. Счастливого пути, ребята!

- Счастливо, Саша.

Загрохотал двигатель, поднялся снег, и мы остались впятером.

- Поехали!

- Поехали!

Опять горы, подъемы и спуски, спуски и подъемы, потом последнее на нашем пути озеро, на противоположном берегу которого стоят домики метеостанции.

Нас там уже ждали: с борта вертолета передали, что мы идем, что к вечеру рассчитываем быть на станции. Поэтому нас ни о чем не расспрашивали, а отвели в баню, да чаем со спиртом напоили. Я сразу уснул, как только залез в спальный мешок.

Утром ВАЗ-47 привез нас в Полярноуральск. Экспедиция закончилась.

В город мы прибыли, когда уже стемнело, уютно светились окна домов, светилась ртуть фонарей и даже не верилось, что совсем рядом существует совсем не похожий на этот мир - мир белого безмолвия.

- Ребята, завтра к девяти соберемся на КСП.

- Хорошо, Костя. Будет сделано. Как там Алексеев?

- Завтра узнаем, а может и сегодня.

Разошлись все, а я почти бегом шел в гостиницу, хотелось увидеть Сашку, узнать, как дела.

Перед своей дверью я остановился, взялся за ручку и подметил: я услышал Сашкин голос - Сашка пел что-то непонятное. Рывком распахнул дверь и увидел: Сашка стоял посреди комнаты, широко расставив ноги, и пел. Он был здорово пьян. На столе стояла полупустая бутылка спирта, какая-то еда. Он даже почти не прореагировал на мое появление, только оборвал пение и сказал почти трезво:

- А, Костя, заходи, выпей вот.

- Что с Алексеевым?

- Умер он, понимаешь, умер, сердце не выдержало. Зря все это было, зря старались.

- Замолчи, Сашка!

Это все. Я во всем виноват, если бы мы сразу вышли, мы бы сэкономили ровно сутки, еще была надежда.

Она была права, она все понимала. Я убил человека. Как же теперь жить, как людям смотреть в глаза? Я ничего не хочу больше, я не могу работать. Бросить, бросить все, это не для меня! Я налил себе полстакана спирта и, не разбавляя, выпил. А в ушах звучат ее слова:

- А кто поможет ему, если будет поздно? А кто поможет ему, если

будет поздно? А кто поможет...

Эта фраза звучала в голове, как звучит испорченная пластинка, когда игла не может выйти из одной борозды в другую. А потом начал действовать спирт, боль стала тупой, и чтобы ослабить ее еще больше, я опять налил себе и выпил.

На следующий день в горисполкоме разбирали происшествие, народу было много. Кроме участников экспедиции были спасатели, оставшиеся в резерве, летчики, врачи из больницы, двое из милиции, еще какие-то люди.

Я сидел безучастный, как будто и не имел никакого отношения к

происходящему, и не руководил спасательной работой.

"А кто поможет ему, если будет поздно?" Действия Серова, то-есть мои, признали правильными, даже назвали наше поведение мужественным.

- Иногда требуется гораздо больше мужества, чтобы переждать пургу и тем самым сохранить людям жизнь. Серов это понял. А ломиться в лоб опасности мы сейчас увидели к чему это приводит.

Алексеев тяжело поплатился за свое легкомыслие, и это должно послужить впредь предостережением для тех, кто не понял до конца,

что такое опасность.

Зачем они об этом говорят, это не поможет Алексееву и не утешит Валю, а мы могли сэкономить сутки. "Кто поможет ему, если будет поздно?"

А там продолжали говорить.

- Если бы не мужество, проявленное группой Серова, мы бы сейчас говорили не об одном, а о шести погибших. Правильно поступили товарищи из Харькова. Когда они увидели, что им не пройти маршрут, они повернули назад. Ну что ж, поход сорвался, потеряли год

подготовки, но у них впереди еще вся жизнь и тот, кто настойчив, тот всегда добьется своего. Я резюмирую: учитывая внешнее состояние погоды и те прогнозы, которыми мы располагаем, необходимо на месяц закрыть маршруты в северной части Полярного Урала. Может быть Серов хочет что-нибудь сказать?