Леонид Андреев - Том 4. Сашка Жегулев. Рассказы и пьесы 1911-1913

Василиса Петровна. Да ведь пьяный.

Зайчиков. Что он будет пьян, в этом я ручаюсь — но, чтобы хоть слово, или какой-нибудь там неприличный жест или даже нетвердость в ногах — как можно! Скала! Обелиск, Василиса Петровна, вот это что!

Василиса Петровна. Ну да: а вдруг заснет?

Зайчиков (вставая, с достоинством). Если вы даже до таких сомнений доходите, достоуважаемая Василиса Петровна, то смею думать, нам с князем необходимо откланяться. Честь имею.

Василиса Петровна. Вы не обижайтесь: ведь спит же он сейчас.

Зайчиков. Спит, ибо кроток, как агнец! Спит, ибо я бодрствую! Но как же можно допустить, чтобы под венцом, в изящнейшем фраке, во всей красоте, достойной его высокого звания, держа под руку такой очаровательный бутон — он мог заснуть. Все это было бы смешно, когда бы не было так грустно!

Василиса Петровна. Вы ко мне завтра зайдите, без князя, мы поговорим… о подробностях. Кстати, мне надо кое-какие справки… Видите ли, мне передавали, вообще советовали… Я не имею права называть фамилий, но есть еще один князь…

Зайчиков. Василиса Петровна!

Василиса Петровна. Очень древний и вообще… Конечно, если ваши желания не превысят того, на что я сама рассчитываю, то, конечно… Вы не обижайтесь, Иван Алексеевич, я вовсе не хочу вас обидеть, но вы сами понимаете… Женщина я одинокая, богатая…

Зайчиков. Я не обижаюсь. Но мне странно, поистине странно слышать ваши соображения, Василиса Петровна! Древний князь, — а дальше, а дальше, позвольте вас спросить? У нас… в том месте, где мы обитаем, живем, если можно так выразиться… в Гранд-Отеле! — и сейчас я могу насчитать одного барона и двух князей. Но барон — десять раз женат… нет, нет, я не моралист и ничего против не имею, но он женат — законно! И все жены живы, и не могу же я рекомендовать Сибирь из-за какого-то сомнительного барона? Остаются князья, но — один уже без глаза, в драке выковыряли…

Василиса Петровна. Ну что вы!

Зайчиков. Ну да, — а скоро и второго лишится — так этого ли вы хотите? Мне, право, смешно, Василиса Петровна. Наконец, третий князь кавказский, а вы сами понимаете, что это не то: кавказский коньяк перед заграничными фирмами марка не та! Вкус не тот! Аромат! — если можно так выразиться. А это? Какая красота! Какой ум!.. Нет, Василиса Петровна, не могу: извольте еще раз взглянуть.

Василиса Петровна. Да нет, не надо, я уже смотрела…

Зайчиков. Одним глазком?

Василиса Петровна. Нет, нет, я вам верю.

Зайчиков. Душевно тронут. Но если…

Василиса Петровна. Нет, нет. Так вы завтра зайдете ко мне, и мне кажется, что мы с вами сговоримся. Часов так в двенадцать…

Зайчиков. Весь к вашим услугам.

Василиса Петровна. Вот и поговорим, обсудим…

Зайчиков. Слушаю-с. Но, дорогая Василиса Петровна, отбросим хоть на минуту скучную прозу нашей жизни — я поэт, Василиса Петровна, — и когда мысленным взором я вижу эту очаровательную пару: вас, одаренную всеми дарами природы, великодушнейшего князя во всем блеске его неподдельной красоты, стоящих перед алтарем — в торжественную минуту, когда незримо… ах, дорогая моя, вы извините меня, что я плачу! Подлая наша жизнь, Василиса Петровна, преподлейший сюжет! Ведь и я был человеком когда-то.

Василиса Петровна. Ну что, вы и теперь…

Зайчиков. Нет уж, о моей жизни покончен вопрос. (Наклоняясь к Василисе Петровне, говорит почти шепотом, стукает пальцами себя в грудь.) Преподлейший аневризм в самой жестокой степени — и первый же настоящий запой положит конец этому бренному существованию. Зачем жил человек? Но — долой грустную материю в этот радостный миг слияния сердец. Вот мое утешение (показывает пальцем на мирно спящего князя), вот единственный луч в моем темном царстве! Только тем и развлекаюсь иногда в мыслях, что, как умру — первым же словом заговорю там о князе. Как спит, как дышит тихо!

Василиса Петровна. Надо будить. Мне, право, так жаль, Иван Алексеевич, но вы сами понимаете, что если б у меня была квартира…

Зайчиков. Нам не нужно квартиры! Но как спит, но как дышит тихо! (Любуется.) Нет, вы видали когда-нибудь, чтобы так спал человек — положил головку как птичка и спит себе на ветке. Но стоит воззвать — и вот он пробудился — великодушнейший из людей, счастливейший между князьями земли (осторожно будит). Князь, друг мой!.. Князь (Василисе Петровне, тихо). Вот посмотрите! — Князь, нам надо идти.