Леонид Андреев - Том 4. Сашка Жегулев. Рассказы и пьесы 1911-1913

Екатерина Ивановна.Да погодите же! Я скажу… Павел Алексеевич, вы что сказали? Надо умереть, да? Да, да, надо умереть. Но как же я умру? — я не могу, я не умею! Боже мой, что же мне делать, к кому же мне пойти? Павел Алексеевич… Павел Алексеевич, что же мне делать? (Как слепая, бродит по мастерской, натыкаясь на мебель.) Павел Алексеевич… Там, за окном, эта пропасть. Да, да, это ужасно, это ужасно! (Закрывает глаза ладонями рук и неровными шагами, колеблясь, медленно подвигается к окну. Коромыслов делает шаг к ней, но останавливается и наблюдает, невольно приложив обе руки к груди.)

Екатерина Ивановна (подвигаясь). Я иду, я иду… Господи, я иду… (Останавливается перед окном, смотрит — и, вскинув кверху руки, с неясным криком или плачем опускается на пол. Лежит неподвижно, лицом к полу, как внезапно застигнутая пулей и смертью.)

Коромыслов.Екатерина Ивановна! (Подходит, наклоняется. Осторожно касается плеча). Екатерина Ивановна, Катя, как друг… Встаньте, ну, дорогая, ну, голубчик. Нельзя же так лежать.

Екатерина Ивановна (шепотом). Мне стыдно…

Коромыслов.Не слышу!

Екатерина Ивановна (громче). Мне стыдно, что я не могу, я потом сделаю это. Оставьте меня, уйдите.

Коромыслов.Вздор, вставайте! Вы не виноваты! Да ну же, дорогая… Так, так, и лицо нечего прятать: со всяким бывает, и делать вам с собой ничего не надо. Вот я вас на креслице посажу и вина вам дам… или нет, не хотите? Ну не надо, — правда, нелепая привычка: от всего лечить вином. Ну как, лучше?

Екатерина Ивановна.Да.

Коромыслов.Ну, и великолепно. Окно у меня, действительно… дай-ка я его задерну…

Екатерина Ивановна.Нет, не надо. Покажите мне.

Коромыслов.Что?

Екатерина Ивановна.Портрет Лизы.

Коромыслов.Не стоит, дорогая, не похоже, совсем плохо! Да и темновато уже, красок не разберешь.

Екатерина Ивановна.Покажите.

Коромыслов.Ну извольте, раз уж… (Оборачивает портрет и сам смотрит вместе с Екатериной Ивановной.) Вы понимаете, чего я хотел? В сущности, это воспоминание, и теперь Лизочка совсем уж другая, то есть не то, чтобы совсем… Но тогда, у вас, летом… Не плачьте, голубчик, не надо.

Откинув голову вбок, на спинку кресла, опустив руки между коленей, уже не глядя на портрет, Екатерина Ивановна плачет тихими слезами.

Да, жизнь. А может, и мне надо бы плакать, да куда уж, — поздно, и слез нет. Да, а поплакать не мешало бы. Странный я человек, и в детстве никогда не плакал и всегда про себя думал, что если я уж заплачу, так только кровавыми слезами. Понимаете? (Глухо доносится звонок телефона). Телефон, — а, черт. Можно? — я на минуту.

Екатерина Ивановна утвердительно кивает головой. Во все время отсутствия Коромыслова она остается в той же позе, но плакать перестает.

Коромыслов (входя). Георгий звонил, сейчас сюда приедет. Что ему понадобилось? Говорит, что скучает без меня, давно не видал. По голосу в хорошем духе. Так как же, дорогая?

Екатерина Ивановна.Мне уйти?

Коромыслов.Да, уж лучше уйти. Вы как себя чувствуете?

Екатерина Ивановна.Я сейчас.

Коромыслов.Да вы не торопитесь, успеется еще. Георгий, да… Екатерина Ивановна, вы сейчас в полном разуме и можете меня слушать?

Екатерина Ивановна.Да. Зачем едет Георгий?

Коромыслов.Не знаю. Одним словом, окно и пропасть — все это пустяки, драма, кинематограф — верно? А настоящее то, что вы должны забрать себя в руки, и я вас настоятельно об этом прошу, просто требую. Даете слово?

Екатерина Ивановна (вставая). Где моя шляпа?

Коромыслов.Вот. Ведь что, на самом деле, такое случилось? Ну, и наладится, только бы вы…

Екатерина Ивановна.Поищите шпильку, тут, на полу. Вы совсем не умеете ухаживать за дамами, а пора бы научиться!

Коромыслов (находя шпильку). А слово?

Екатерина Ивановна.Послушайте, Павел Алексеич, вы серьезно?

Коромыслов.Что серьезно?

Екатерина Ивановна.Что наладится? Подайте мне шубку… вам нравится? Ментиков говорит, что вы так должны написать меня. Отчего вы не хотите меня писать, тогда б я у вас каждый день бывала.

Коромыслов.Екатерина Ивановна!

Екатерина Ивановна.Опять? Не надо сердиться, ай, как нехорошо! К вам не идет, когда вы сердитесь: вы должны быть спокойным, равнодушным, тогда женщине с вами приятно.