Леонид Андреев - Том 4. Сашка Жегулев. Рассказы и пьесы 1911-1913

— Слышишь, Хорре? Эта штука не так неподвижна, как тебе казалось: ходить она не умеет, но умеет падать. Сколько еще людей пришло с тобою, поп, и где ты их спрятал?

Мариетт. Мы пришли только двое, отец и я.

Аббат. А ты груб с попом, я этого не люблю!

Хаггарт. А ты пришел незваный, я этого тоже не люблю!

Аббат. Зачем ты привела меня сюда, Мариетт? Идем.

Хаггарт говорит насмешливо:

— А нас вы оставляете для гибели? Это не по-христиански, христианин.

— Я хоть и поп, но плохой христианин и Господу Богу известно об этом, — гневно говорит аббат. — И спасать такого грубого негодяя у меня нет охоты. Идем же, Мариетт.

Хорре. Капитан?

Хаггарт. Молчи, Хорре. Ты вот как говоришь, аббат… так ты не лжец?

— Пойдем со мною и увидишь.

— Куда же я пойду с тобою?

— Ко мне.

— К тебе? Ты слыхал, Хорре — к попу. А ты знаешь, кого ты зовешь к себе?

— Нет, не знаю. Но я вижу, что ты молод и силен, я вижу, что лицо твое хоть и мрачно, но красиво, и я думаю, что ты можешь быть работником не хуже, чем другие.

— Работником? Хорре, ты слыхал, что сказал поп?

Оба хохочут. Аббат говорит гневно:

— Вы оба пьяны.

Хаггарт. Да, немного! Но трезвый я смеялся бы еще больше.

Мариетт. Не смейся, Хаггарт.

Хаггарт гневно:

— Я не люблю лживых поповских языков, Мариетт, смазанных сверху правдой, как приманка для мух. Уводи его и уходи сама, девушка: я забыл как тебя зовут!

Садится и угрюмо смотрит перед собою. Брови сдвинуты и тяжко давит руку опущенная голова крутой и крепкий подбородок.

— Он тебя не знает, отец! Скажи ему о себе. Ты так хорошо говоришь, если захочешь — он поверит, отец. Хаггарт!

Молчит Хаггарт.

— Нони! Капитан!

Тоже молчание. Хорре шепчет таинственно:

— У него тоска. Скажи попу, девица, у него тоска.

Снова грохот обвала. Точно руками всплескивают волны, встречая упавший камень и смеются визгливо и плеско. Все, кроме Хаггарта, вздрагивают и смотрят в окно. Аббат густо откашливается.

— Вот так и вышло дело — послушай-ка ты, голова, как вышло дело! Она говорит, что ты меня еще не знаешь. Я и говорю ему: это моя дочь! А он и говорить: как! ты поп, у тебя не может быть дочери.

Мариетт. Это папа из Рима так сказал.

Аббат. Да, папа. Как же не может, когда есть? Раз!

— Раз! — поддерживает Хорре, глядя на Хаггарта.

— Ты, рожа, молчи, это я не для тебя говорю. Думаешь, он опомнился — нет. Вдруг присылает опять: молись по-латыни. А они не понимают. Два! Ну, Христос с тобой — это он так сказал, папа — молись хоть по-китайски, только своих молитв не сочиняй, нельзя. А какие же? А те, которые ты учил. А я их забыл. Выучи опять! Это он говорит…

Мариетт. Папа…

Аббат. Да, папа. А я говорю: не хочу выученных молитв, там не мои слова. Тут мы и начали проклинаться: он меня, а я его, он меня, а я его. Распроклялись совсем. Только как я его проклинал? О, ты еще не знаешь, какой я хитрый! Он меня по-латыни, да и я его — по-латыни. А то скажет: не слышу!

Хохочет, потом откашливается густо:

— Поповское дело трудное, сынок. Это и она тебе скажет. Мариетт, скажи ему!

— Хаггарт! Ты слышишь, Хаггарт. Это я говорю, Мариетт.

Хаггарт поднимает голову и говорит почти бесстрастно:

— Посмотри на мое лицо, поп. Но не смейся, я не люблю, когда надо мною смеются. Видишь ли, поп: у меня было хорошее лицо. Оно было холодно и дышало ветром, как туча. Как вода, оно было горько-соленым и крепким, и чистым полюбить меня могла бы и чайка. А теперь смотри! — какое плохое лицо.

Мариетт. Нет.

Аббат. Молчи, Мариетт.

Хаггарт. Молчи, девушка! Оно отвратительно — или ты еще не видела мужского лица? Оно мягко и тепло, как стоячая лужа, оно пахнет тиною и землей, подернуто сном, как болото.

Хорре. Это от джина, мальчик. Я так думаю, что это от джина, Нони! Он неумеренно пьет, девица.

Хаггарт. Это очень страшно, что я скажу: однажды солнце зашло как всегда, и больше не встало. У вас это бывает на берегу? Если бывает, то вы должны знать, как это страшно.

Мариетт. Бывает. Солнце заходит и больше не встает.

Хаггарт( поднимаясь ). Да, ты подумай, девушка: солнце больше не встало! Я ждал его всю ночь и смотрел не отрываясь; и настало утро и день — а солнце не взошло. Я испугался, девушка! Я испугался и кинулся его искать по миру; я исходил все моря и океаны, я дошел до самого предела земли, где ад пылает холодными огнями, прельщая взоры чудесной красотою и сердце превращая в лед!