Сергей Курганов - Импрессионисты

осень, 1995.

"Иосиф и его братья" - в нашей фляжке... Мы двигались по пустыне. Путь был длинен и долог. Он был утомителен - время текло, как пряжа, в которую превращается кудель бессмысленного словоизлияния под нашими старательными пальцами ...

... или дремлешь под жужжанье своего веретена?

Ты объяснял, почему тебя раздражают философствования Манна. Зачем это - в романе? Ну и писал бы метафизический трактат! Кому интересны рассуждения писателя о постороннем предмете? Поэтому Толстой так часто занудлив, скучен и смешон. Что касается Томаса Манна ... Адриен Леверкюн. Ницше. Фейхтвангер. Хайдеггер. Фашизм и антифашизм.

Да! Мировоззрение художника... У Мандельштама вот не было никакого мировоззрения. И у Ахматовой - вплоть до "Реквиема".

- У них (у детей) мировоззрения нет - нет! - Так ведь Вы же формировали их мировоззрение! - Ничего подобного!

Доктор Фаустус в своей средневековой келье ...Однажды Лиловая Маска позволила мне войти в свою лабораторию. Находиться здесь могут только избранные. Чаще всего - немногие любопытные, только приоткрыв дверь, зажмуриваются, зажимают рот и нос, бросаются вон - и долго потом не могут отдышаться.

Для привычного огня, как мелу - безнадежно, Для пепелинки - попусту... зачем? Лишь обжечь мне мнимые колени яме должно, Чтоб чуть пропеть, затанцевать в пустом значеньи... Мой ноготь до конца доест Обилие крючков, переплотившись в тромб... Задвинь опрос об угасавших слова "кость". Ты обратись, что означает зависть, Я обращусь, что значит плеть - за ромбом ромб. Железный нежный ворон клюет вам внутренности. Это - любовь.

Пепел, медленно остывающий на дне палеолитической пещеры и обжигающий колена молящегося волхва, - это познание. Это зависть свистнувшей плетки сильного - вновь и вновь заносимой над сильнейшим. Плеть-змея, покрытая струящимися ромбами, шипит и извивается. Мудрость. Злоба. Месть. Пепел. Бог.

Она - не Ведьма. Она - Ведунья. Не Вещунья - вольная Художница свободного, еще никем не пойманного смысла. Или, может быть, скорее, благородная Дама Алхимик, Гипатия, готовая за многоточие - под каменный град, но ... пусть бы никто не знал об этом! ведь ей только шестнадцать ... Ее речь головокружительный опыт над собственным пониманием мира. Иногда кажется, что она - таки нашла Философский Камень. Так не случайны ее фантасмагории так внутренне логично и единственно по форме то, что выливается из-под ее пера. Выливается, переливается, вливается во всяческие колбы, пробирки, реторты - и там бурлит, кипит, плавится, испускает живые цветочные ароматы и почти непереносимую вонь. Конструктивизм на грани обморока.

- Скажи, я красивая? - По-моему, да ... очень. - Нет, правду скажи... Для меня это важно!

Она недоверчиво щурится ...ни тени улыбки. Она вообще редко улыбается.

Зато когда улыбнется - о-о!

Эта роль - так серьезна. Авторская власть на ее сценические эволюции почти не распространяется. Но Лиловая маска всегда настороже. Ей бы, глупенькой, плясать от счастья, а она чувствует себя покинутой...

- Снова - за печенье. Никогда, никогда не похудеть тебе до пятидесяти шести килограммов!

Лена Михайловская - не математик. Она - тонкий филолог. (Скорее, философ! М.С.) Интересно, как она распространяет филологические подходы в область математических наук. Решая геометрические задачи, Лена пытается оживить точки, прямые и плоскости. Для нее это живые существа, живущие особой жизнью. Они могут колебаться, принимать решения, испытывать чувство собственности, какие-то желания. Точки могут подчиняться аксиомам и правилам, но могут и уклоняться от них, создавая себе условия жизни по произволу. Все это, конечно, далеко от реальной школьной стереометрии. Но возможность фантазировать на уроке математики (пусть это и не приводит к успешному и строгому решению задачи ) наполняет художественное мышление Лены - пространственно-временными образами и характеристиками. Отсюда неповторимые ритмы сочинений Лены о Толстом и Тургеневе.

ГЛАВА ВТОРАЯ.

ИМПРЕССИОНИСТ ОСТРОВСКИЙ?

...Вечер 2 сентября 1996 года. Мы на концерте замечательного музыканта Юрия Кузнецова из Одессы. Музыка сложная, но всем очень понравилось. Особенно запомнилось место, где пианист, общаясь с открытым роялем, пытается достать мелодию непосредственно из струн... не получается - он вновь терзает рояль, просит его сыграть, запускает в струны рояля свои тонкие пальцы (будто женщину ласкает,- шепчет Юля Вятчина) - все равно ничего не получается. И вдруг руки возвращаются на клавиатуру - и звучит дивная, гармоничная весенняя мелодия, что-то вроде: "Все-таки будет весна, и я доживу до весны..."