Антон Чехов: Том 29. Письма 1902-1903

Ее высокоблагородию Ольге Леонардовне Чеховой.

Любимовка, дача Алексеевой.

3812. В. Г. КОРОЛЕНКО

25 августа 1902 г. Ялта.

25 авг. Ялта.

Дорогой Владимир Галактионович, где Вы? Дома ли? Как бы ни было, адресую это письмо в Полтаву.

Вот что я написал в Академию * :

«В<���аше> и<���мператорское> в<���ысочество>!

В декабре прошлого года я получил извещение об избрании А. М. Пешкова в почетные академики; и я не замедлил повидаться с А. М. Пешковым, который тогда находился в Крыму, первый принес ему известие об избрании и первый поздравил его. Затем, немного погодя, в газетах было напечатано, что ввиду привлечения Пешкова к дознанию по 1035 ст. выборы признаются недействительными; причем было точно указано, что это извещение исходит от Академии наук, а так как я состою почетным академиком, то это извещение частью исходило и от меня. Я поздравлял сердечно и я же признавал выборы недействительными — такое противоречие не укладывалось в моем сознании, примирить с ним свою совесть я не мог. Знакомство с 1035 ст. ничего не объяснило мне. И после долгого размышления я мог прийти только к одному решению, крайне для меня тяжелому и прискорбному, а именно, почтительнейше просить В<���аше> и<���мператорское> в<���ысочество> о сложении с меня звания почетного академика».

Вот Вам. Сочинял долго, в очень жаркую погоду и лучше сочинить не мог и, вероятно, не могу.

Приехать было нельзя * . Хотелось с женой проехаться по Волге и по Дону, но в Москве она, т. е. жена, тяжело заболела * опять — и мы так намучились, что было не до путешествия. Ну, ничего, авось, будем живы в будущем году, и тогда я проедусь в Геленджик * , о котором, кстати сказать, на днях читал статью в «Историч<���еском> вестнике» * .

Желаю Вам всего хорошего, крепко жму руку. Будьте здоровы и веселы.

Ваш А. Чехов.

На конверте:

Полтава. Владимиру Галактионовичу Короленко.

Александровская, д. Старицкого.

3813. А. Н. ВЕСЕЛОВСКОМУ

25 августа 1902 г. Ялта.

Милостивый государь Александр Николаевич!

В декабре прошлого года я получил извещение * об избрании А. М. Пешкова в почетные академики. А. М. Пешков тогда находился в Крыму, я не замедлил повидаться с ним, первый принес ему известие об избрании и первый поздравил его. Затем, немного погодя, в газетах было напечатано * , что ввиду привлечения Пешкова к дознанию по 1035 ст. выборы признаются недействительными. При этом было точно указано, что извещение исходит от Академии наук * , а так как я состою почетным академиком * , то это извещение исходило и от меня. Я поздравлял сердечно и я же признавал выборы недействительными — такое противоречии не укладывалось в моем сознании, примирить с ним свою совесть я не мог. Знакомство же с 1035 ст. ничего не объяснило мне. И после долгого размышления я мог прийти только к одному решению, крайне для меня тяжелому и прискорбному, а именно, почтительнейше просить Вас ходатайствовать о сложении с меня звания почетного академика.

С чувством глубокого уважения имею честь пребыть Вашим покорнейшим слугою.

Антон Чехов. 25 августа 1902 г.

Ялта.

3814. О. Л. КНИППЕР-ЧЕХОВОЙ

27 августа 1902 г. Ялта.

27 авг.

Дусик мой, окунь мой, после долгого ожидания наконец получил от тебя письмо * . Я живу себе потихоньку, в городе не бываю, беседую с посетителями и изредка пописываю * . Пьесу писать в этом году не буду * , душа не лежит, а если и напишу что-нибудь пьесоподобное, то это будет водевиль в одном акте * .

Письма твоего Маша не давала мне * , я нашел его в комнате матери, на столе, машинально взял и прочел — и понял тогда, почему Маша была так не в духе. Письмо ужасно грубое * , а главное несправедливое; я, конечно, понял твое настроение, когда ты писала, и понимаю. А твое последнее письмо какое-то странное, и я не знаю, что с тобою и что у тебя в голове, дуся моя. Ты пишешь: «А странно было ждать тебя на юг, раз знали, что я лежу. Явно высказывалось нежелание, чтобы ты был около меня, больной…» Кто высказывал желание? Когда меня ждали на юг? Я же клялся тебе в письме честным словом * , что меня одного, без тебя ни разу не звали на юг… Нельзя, нельзя так, дуся, несправедливости надо бояться. Надо быть чистой в смысле справедливости, совершенно чистой, тем паче, что ты добрая, очень добрая и понимающая. Прости, дусик, за эти нотации, больше не буду, я боюсь этого.