Эдуард Лимонов - Юбилей дяди Изи

Снаружи, на окрашенной отсветами иллюминации дороге, подрагивал мотором "крайслер" Виктора. Он открыл дверцу: "Садись".

Я сел, и он тотчас сдвинул "крайслер". На одном из поворотов дороги свет яркого прожектора залил внутренности автомобиля, и я увидел, что рубашка Виктора на груди разорвана, а щеку пересекают темные царапины.

"Что у тебя с рубашкой? И со щекой?"

"Побили, стервы", -- он улыбнулся, и я увидел, что губы у него разбиты.

"Когда?"

"Пока ты с тараканом-редактором объяснялся".

"Но за что?"

"Знаешь пословицу "Было бы за что, убили бы". Для острастки. По приказу Пахана. Чтоб не лапал жен честных евреев, даже если они пьяные, как свиньи".

Всю остальную часть дороги он молчал. Когда он остановил "крайслер" у многоквартирного дома, в одной из ячеек-сот ждала меня кровать, я вылез и протянул ему руку на прощание, я заметил, что губы его распухли.

"Бывай, -- сказал он. -- Понял все про жизнь жидовского коллектива?"

"Понял. Сурово они тебя..."

"Воспитывают, -- он прибавил, -- стервы!" -- И выжав газ, сорвался с места.

Пробираясь по коридору многоквартирного дома, я и понял вдруг, как они становятся Лемке-бухгалтерами и Мейерами Ланскими. Или Менахемами Бегиными.