Виль Липатов: Сказание о директоре Прончатове

- У тебя все, товарищ Вишняков? - спросил Цыцарь. - Ты все сказал?

- Пока все! - отрезал парторг. - Когда будет надо, я еще пару слов скажу...

За окнами кабинета улица опять была пустынной; давно разошлась по домам первая смена, работала вторая, и по тротуару шли только мальчишки с удочками, которые, ловчили попасть к вечернему клеву. Удили, черти, ельцов возле самых лебедок Мерзлякова, хотя кругом стучало и гремело сырое дерево. Ребятишки прошли, несколько секунд на улице никого не было, а затем вышла на тротуар рыжая собака с обрубленным хвостом.

- Еще вопрос! - медленно сказал Цыцарь. - Бог с ними, с лебедками, бог с ними...

Заведующий промышленным отделом еще понизил голос, старательно нацелил взгляд в глаза Прончатова, положив ногу на ногу, вдруг принял свободную, благодушную позу.

- Есть сигналы, товарищ Прончатов, что ты неправильно ведешь себя в быту, - извиняющимся голосом сказал Цыцарь. - Прости, что вникаем в это дело, но сам знаешь... Ты у народа на виду, народ с тебя берет пример...

Рыжая собака с обрубленным хвостом двигалась вдоль тротуара, и, так как Прончатов по-прежнему глядел на нее, к собаке постепенно повернулись все - и секретарь обкома Цукасов, и Цыцарь, и секретарь райкома Гудкин. Собака шла к конторе, и Прончатов наконец вспомнил, чья это собака - ночного сторожа.

- Я не буду отвечать на ваш вопрос, товарищ Цыцарь! - негромко сказал Олег Олегович. - Только уважение к такой высокой партийной инстанции, как обком...

Прончатов осекся, так как увидел похолодевшие глаза Леонида Гудкина. Секретарь райкома сидел уже так, что, казалось, был готов вскочить, бросившись к Олегу Олеговичу, закрыть ему рот ладонью. А заведующий отделом Цыцарь улыбался такой родственной ослепительной улыбкой, какой, если надо, умел улыбаться и Прончатов, так как товарищ Цыцарь получил как раз то, чего добивался, и Олег Олегович отчетливо услышал, как заведующий отделом говорит в обкоме: "Рыльце-то у Прончатова в пушку! Отказался отвечать на вопрос!"

- Ну и здорово же ты зазнался, товарищ Прончатов! -со вздохом сказал Цыцарь. - Возомнил себя богом, который не подвластен критике. Зазнался, зазнался ты, Прончатов!

И тут произошло неожиданное: Олег Олегович весело расхохотался.

- На обвинение в зазнайстве ответа нет! - смеясь, заявил Прончатов. - Я сам, товарищ Цыцарь, иногда позволяю себе пользоваться таким нечестным приемом.,. - Он поднял кисть руки и вяло помотал ею в воздухе. - Хотите, я вам продемонстрирую, как обвинением в зазнайстве можно угробить любое хорошее дело, любую здоровую инициативу? Ну, хотите?..

Секретарь райкома Гудкин уже не делал предостерегающих жестов - он сидел грустный, ко всему безразличный. "Дурак ты, Прончатов, круглый дурак!" - говорило лицо Гудкина. И он был прав! На вое вопросы заведующего отделом Прончатову надо было отвечать охотно, смотреть ему в глаза преданно, время от времени говорить сокрушенно: "Ошиблись, Семен Кузьмич, исправимся!" - а когда речь зашла о неправильном поведении в быту, сокрушенно разведя руками, признаться: "Было такое дело, Семен Кузьмич! Приехал в воскресенье на рейд слегка выпившим. Никита Нехамов, буть он неладен, уговорил. Так что сигнал Куренного правильный. А вот насчет племянницы - поклеп, навет, по злобе врут, Семен Кузьмич!" И Цыцарь бы растаял, довольный тем, что Прончатов поддается воспитательным мерам, говорил бы потом в обкоме: "Много нам пришлось возиться с Прончатовым, но зато теперь..."

Вот как надо было вести себя Прончатову, а он вместо этого на Цыцаря глядел холодно, катая желваки на скулах, сидел в кресле вольготно, сильные пальцы необдуманно сжимал в кулаки. Именно поэтому Цыцарь медленно повернулся к секретарю обкома с таким выражением на лице, словно хотел сказать: "Я же вас предупреждал, Николай Петрович!" - огорченно пожал плечами.

- Не выходит у нас разговор с Прончатовым, не выходит, Николай Петрович! - сказал Цыцарь. - Разрешите мне не задавать больше вопросов.

Он все расставил по своим местам, этот могучий Цыцарь. Выходит, это не он расспрашивал Прончатова, а выполнял волю секретаря, выходит, не его вопросы были обращены к Олегу Олеговичу, а цукасовские, не только, выходит, Цыцарь беспокоился за судьбу Тагарской сплавной конторы, а и секретарь обкома. И как ни был зол на заведующего отделом Прончатов, не мог все-таки пересилить себя - восхитился им: "Голова! Умница!"

- У меня вопросов больше нет, -повторил Цыцарь. - Может быть, Николай Петрович...