Николай Гарин-Михайловский - Том 3. Очерки и рассказы 1888-1895

Толпа насторожилась и пытливо уставилась на меня.

— Я никогда этого не говорил. Я сказал, что у меня бедных не будет. Напротив, богатого мужика я уважаю. Если он богат, значит он непьющий, заботливый, трудолюбивый. Только не хочу я, чтобы он богател, отнимая у бедного. С земли бери что больше, то лучше, выхаживай ее. Тут ты сразу возьмешь сорок — пятьдесят пудов лишних, но не выжимай последней копейки у бедного.

— Видишь, что байт, — заметил добродушный Прохор.

— А сказывают, быдто земля наша не принимает навоз, — сказал Петр Беляков. — Нужен, ишь, навоз песчаной земле, а наша черная.

— Ты вот черный, а я русый, у обоих брюхо, и оба мы есть хотим. Так и земля: всякой навоз нужен, только песчаной чистый нужен, а черной — соломки побольше, потому что в черной силы и без того много, да только не перегорает она, как следует, от навоза же она горит лучше. Для этого же ее нужно почаще перепахивать.

— Этак и станем пахать да пахать, а другие работы?

— Поменьше сей.

— На что уж мало сеем.

— Вот в прошлом году я двоил, — говорил староста, — а Федька Керов в одноразку пахал. У него непрорезная рожь, а у меня вовсе плоха.

— То-то оно и есть, — заметил Федор Елесин. — Паши ты ее хоть по пяти раз, а не даст бог, ничего не будет. А раз вспаши, да с молитвой, откуда что возьмется.

— Молится-то ведь и худой, и хороший, и ленивый, и прилежный, кого же бог слушает больше? — спросил я.

— Всех слушает, — сурово заметил Федор. — Разбойника в последнюю минуту и то послушал.

Я невольно смутился.

— По-твоему, что хороший, что худой — одна честь?

— Не по-моему, а по-божьему, — кто как может.

— По-нашему, бают старики, — заметил молодой рябой Дмитрий Ганюшев, — бог даст — ив окно подаст. Захочет — и на несеяной уродит.

— Ну так вот, не паши свой загон, — заметил я. — Посмотрю, много ли у тебя уродит.

— А что ж? — вступился Федор. — Лет пять назад посеял я рожь. Убрал. На другой год не стал пахать — болен был, прихожу на поле, ан, глядь, у меня непролазный хлеб, — падалицу дал господь.

— То-то вот оно и есть, на все божья воля: волос с головы не упадет без его святой воли.

— Против этого я не спорю. Только я говорю: бог труды любит. В поте лица своего добывайте хлеб свой. Для трудов и на землю мы пришли, так и надо трудиться… Только за труд и награда от бога приходит, а помрем, тогда и за добрые свои дела награду получим.

— Где уж нам, — заметил Керов, — здесь всю жизнь работаем на бар и там, видно…

Керов подмигнул соседям.

Мужики лукаво уставились на меня: знаю ли я, на что намекал Керов?

— Ты что ж не кончаешь? — спросил я. — И там, видно, тоже будете работать: дрова для бар таскать? Так, что ли?

— Я не знаю, — смутился Керов.

— А я тебе на это скажу: какие баре и какие мужики.

— Верно, — согласился Федор Елесин. — Богатый да милостивый — оба царства царствует,

— Верно, — согласилась толпа.

— А вот Власов все баил, — начал опять Керов, — мне бы одно царство поцарствовать, а в другом мной хоть тын подопри.

Власов — мужик соседней деревни, умерший от запоя.

— Одно уж он царствовал, — вставил Федор Керов. — Как другое-то придется?

— Правда, что его вырыли и в озеро перетащили? — спросил я.

— Правда. Засуха стала, ну и вырыли. Как опустили в озеро, так и дождь пошел.

— Экие глупости! — заметил я. — Озеро только изгадили, какая рыба была.

— Рыба еще лучше станет, жи-и-рная, — заметил Керов.

— Ты, что ль, есть ее станешь? — спросил я.

— А хай ей, — отплюнулся Керов.

— Толкуете о боге, — заметил я, — а делаете дела такие, которые делались тогда, когда истинного бога не знали. Жили как чуваши, на чурбан молились. Тогда и таскали опойцев в пруд, а вы и до сих пор отстать от этой глупости не можете. Грех это, тяжкий грех!

— По-нашему, быдто нет греха.

— «По-нашему»! — передразнил я, — а ты батюшку спроси.

Перепись кончилась.

— Ну, спасибо, старики, — сказал я, вставая. — Видит бог, не пожалеете, что согласились на мою волю. Станете по крайней мере в одну сторону думать.

— Знамо, в одну. Теперь уж некуда деваться.

— Начинайте с богом новую жизнь. С божьею помощью, с веселым сердцем принимайтесь за работу. А чтобы веселее было, вот что я вам скажу кстати. Строенья ваши ни на что не похожи. Кто желает новые избы или починиться, для тех я назначу в поляном продажу леса. Против других деревень уступаю вам третью часть, а деньги зимой работой.

Мужики низко поклонились.

— Ну, дай же и тебе господь всего за то, что ты нас, бедных, не оставляешь. И тебе мы послужим.