Н Ляшко - Сердолик на ладони

Сергею вдруг представились в голубом море вражеские, ревущие орудиями корабли, и он пробормотал:

- Да, загораем...

Потом спросил:

- Женя, а если на нас нападут?

- Пусть попробуют! Не растеряемся. Я пойду в армию сестрой, а ты - по своей специальности.

Сергей вскинул на Женю глаза и ждал. Она снизу перехватила его взгляд, возмутилась:

- Ты чего так глядишь?

- Жду, что скажешь еще.

- Ах, вот что! А я не скажу того, чего ты ждешь.

- А чего я жду?

- Молчи, знаю. Не красней, не красней! Вдруг грянет, мол, война, мы пойдем на фронт, а счастья у нас так и не было.

Ведь ты это хотел сказать?

Сергей покраснел гуще и согласился:

- Да, об этом я тоже хотел сказать. А еще вот о чем...

Я на фронте буду думать, что у меня есть чудесная Женька, а все-таки жизни у нас с ней не было... Думаю, что и у тебя мысли будут такие же, и ты, может быть, даже назреешь меня дурачком.

- Нет, я иначе буду думать! Я буду верить в наше счастье.

Женя поцеловала Сергея в глаза, в лоб и обеими руками провела по его голове.

Он вывел ее на заросшую колючками тропу вдоль прибрежных гор. Тропа была узенькой, и ему пришлось выпустить руку Жени.

- Сережа!

Женя подняла с груды камней похожее на кинжал, огромное коричневое перо птицы.

- Ой, гляди, оно чуть короче моей руки! Чье это?

- Орлиное. Это к счастью.

- Орлиное? Значит, над этой горой орлы играли или дрались. А почему к счастью?

- Этим пером ты будешь писать мне письма, - засмеялся Сергей и стал рассказывать об орлах, о том, как орлицы учат орлят летать, как орлята, падая, на их спины, вырывают из них перья.

За горами в грудах облаков плавилась сталь, горела медь, вспыхивала сера. Облака были неописуемо яркими, потом они начали медленно гаснуть и застилаться дымкой.

Над далекой острой вершиной вспыхнула первая звезда.

- Смотри, - указал на нее Сергей, - это вечерняя. У Тараса Шевченко естб обращение к этой звезде:

Зоре моя вечерняя,

Зийди над горою,

У неволи тихэсенько

Поговоримо с тобою...

Женя кивнула:

- Хорошо. А скоро привал?

- Скоро, вон там.

Сергей нарвал травы, застлал рубахой и сказал Жене:

- Отдыхай, нам еще далеко.

Женя дышала неровно и тяжело. Сергей протянул руку и погладил ее по лбу:

- Ты устала оттого, что мы спускались с горы по мокрой, вязкой дороге.

Со лба рука Сергея скользнула на жаркую щеку, на плечо.

Женя переложила ее обратно на свой лоб.

- Так мне лучше.

Сумерки сгущались, ветер, уставая, дул все тише и тише, звезды всходили по одной, затем усеяли все небо. В куполе неба заискрился Млечный Путь. Ветер чуть шевелил вершину ясеня. Веки Жени сблизились, но с отрога горы подала голос сплюшка:

- Сплю-у-у!

Женя встрепенулась:

- Спи, ты дома, а нам далеко.

Из глубины рва, перерезавшего подошву горы, донеслись голоса водяных лягушек.

- Ну, расхвастались, - рассмеялась Женя. - Вам после дождя воду по глоткам не выдают.

Сергей приподнялся на локте, вынул из сумки бутылку и, подняв ее к звездам, встряхнул:

- Глотков шесть осталось. Глотни. Но один раз, а то жалеть будешь.

Горлышко бутылки прильнуло к сверкнувшим зубам Жени.

- Возьми, я сейчас ведро выпила бы. Много еще идти?

- Полгоры вверх, гору вниз да вдоль моря минут пятнадцать. Ну, крепись!

Сергей вскочил и помог Жене встать.

- Пошли!

За ясенями начинался крутой подъем. Женя спотыкалась и шла все медленнее. Голоса птиц, не умолкая, звучали в темноте. Навстречу из-за горы ослепительно сверкали звезды.

- Стыдно сказать, но я раскисла, - созналась Женя.

- Ничего, - пошутил Сергей. - Помнишь сказку: шли братец Иванушка и сестрица Аленушка? Солнце высоко, колодезь далеко, жар донимает, пот выступает...

Он запнулся и умолк.

За поворотом дороги надвинулся новый подъем, а за ним встал последний, самый трудный.

- Почему ты замолчал?

- Кончилась сказка.

- А ты придумай продолжение.

Сергей ввел в сказку себя, Женю, а чтоб она не уставала слушать, указывал на взблески зарниц, на падающие звезды:

"Смотри!"

У вершины горы он усадил Женю на камень.

- Отдохни, здесь я дам тебе два глотка воды. Пей и гляди. Отсюда звезды кажутся совсем близкими, правда? Вот прислушайся. Как-то я возвращался из-за-этой горы, лежал здесь, глядел на звезды, и мне чудился твой голос. Ты ничего не слышишь?

Женя обняла руками ноющие колени и стала вслушиваться.

Вечер переходил в ночь. Звуки роями подплывали к ушам - вначале смутные, еле уловимые, затем четкие, осмысленные.