Эли Люксембург - Письмо

"Вы слушаете радиовещательную станцию Израиля из Иерусалима. В заключение нашей передачи следующее сообщение..."

Ни черта не слышно! Всем ухом прилип Наум к своему "японцу".

"На днях получено письмо от группы евреев, проживающих... они обращаются к правительству с просьбой... выехать... говорится, что вот уже в течение ряда лет... безуспешно... свое желание выехать эта группа объясняет исключительно... родине предков, с которой их связывают исторические корни... пишут, что неоднократно обращались во всевозможные инстанции, но каждый раз... они просят ходатайствовать за них... пишут, что материально обеспечены... ни в чем не... однако..." Затем следуют подписи.

Пискнули шесть сигналов и грянул марш. Подбросило Наума со стула, взволнованно принялся он бегать по комнате, заламывая руки и восклицая:

- Ну вот, а я что говорил? Существуют же приемы борьбы! Надо писать, протестовать, завалить их письмами, сотни, тысячи писем, нет, всех не перевешают, не пересажают, не те уже времена, весь мир за нас заступится. Ай, молодцы, ай, смельчаки, первые ласточки, буревестники, как же письмо переправить им удалось, немыслимо, невероятно...

Через несколько стен, во втором подъезде, живет Симон Шомпол. Приличная квартира - две комнаты, мебель импортная, ковры на полу и на стенах истосковалось живое сердце по домашнему уюту за годы заключения в лагерях вечной мерзлоты.

Живет Симон общей судьбой со своим народом, чувствует великий час. Исходом на родину заняты его мысли. Видит он море штормовое, сплошь усеянное головами погибающих людей. Плывут они все вразброд, кто куда. И не знают даже, где он, берег спасительный. Грозят людям хищники с неба. Снизу их цапают прожорливые акулы. Один лишь Симон знает, в какой стороне суша твердая, куда всем направиться. Но не может крикнуть, чтоб его услышали...

Последнее сообщение из Иерусалима взволновало семью Шомпол. Точно маяк вспыхнул Симону со спасительного берега. Не стал он размышлять много и предаваться огню эмоций. Сел за стол и тоже взялся писать письмо.

- Я буду тебе помогать, - сказала жена.

- Хорошо, - ответил Симон. - Сначала сам попробую.

- Сообщай одни факты. Излагай юридическим языком. Слышал, как эти грузины сделали?

"После войны вместе с родителями вернулись мы из эвакуации..." написал Симон. И новые слова затеснились в голове, стали рваться на бумагу, как на свободу. Ах, до чего легко говорить о себе правду! Это вам не личный листок в отдел кадров, где надо лгать и изворачиваться.

- Слышишь, Танечка, я прямо с нашего дела начну!

- Совершенно правильно! И про эти доклады гнусные в Цилечкиной школе не забудь.

"Учились в восьмом классе, всем нам казалось, что после такой войны, после такой катастрофы, случившейся с нашим народом, кончатся издевательства над нами. Но поняли, что ошиблись. Совсем подростки, мы взялись писать протест".

Тут Симон задержался, почесал голову карандашом. Кому именно решили писать протест? Хорошенькое дело - писать вздумали! Сопляки несчастные, хоть бы дома с кем посоветовались!

"...И подписаться под ним всем одиннадцати ученикам нашей национальности. Тогда нас арестовали. Среди арестованных была и моя жена, Шомпол Татьяна Рувимовна, девичья фамилия Бориславская. Процесс был закрытый. Присутствовать разрешили только родителям. Мы были осуждены на большие сроки и отправлены в различные места заключения. Меня сослали в Магаданский край. И там мне стало известно, что мои родители отреклись от меня. И другие тоже. Их вынудили поступить так".

- Таня, Танечка, - крикнул он. - Они что, прокляли нас тогда? Не помнишь?

Жена не ответила. О чем это он?

- Ну родители наши, когда загремели мы? Кто мне написал об этом, ты же сама, кажется?

- Можно газеты поднять. Думаю, сохранились в библиотечных подшивках статьи об этом.

"Мать с горя попала в психолечебницу, где вскоре скончалась. Через месяц скончался отец. Из переписки со своей женой я узнал, что ее родители тоже умерли. После смерти Сталина нас выпустили, реабилитировали. Отсидели мы шесть лет. И вот, полагая, что теперь уже никто и ничто не напомнит нам о трагедии, случившейся с нами в юные годы, мы и сами старались забыть об этом. В прошлом году всей семьей решили съездить в Польшу по туристической путевке, но получили отказ. Дескать, когда-то были судимы! Мы удивились и растерялись. Как тысячи людей, невинно осужденных, мы были выпущены досрочно, перед нами извинились, сняли судимость. Теперь же оказалось, что наше прошлое следует по нашим пятам. Что же означала реабилитация? Блеф! Но это не все. Подрастает дочь, ей тоже придется заполнять анкеты. Что ей писать в графе: были ли судимы ваши родители? И ясно теперь одно - жить нормальной жизнью, воспитывать своего ребенка в..."