Константин Станюкович - Том 2. Два брата. Василий Иванович

— Отчего же?..

— Вы, Василий Иванович, засиделись на клипере и очень давно не были на берегу. Вы понимаете, какая история? — прибавил Карл Карлович и добродушно подмигнул глазом… — Вам необходимо, Василий Иванович, как вы выражаетесь, дать маленький толчок природе… Вот что я посоветую вам, как доктор, Василий Иванович!

И, сделав это открытие, Карл Карлович засмеялся веселым, добродушным смехом, посматривая из-под очков торжествующим взглядом, который, казалось, говорил: «Меня вы, Василий Иванович, не проведете. Я понимаю, отчего вы не в духе!»

— Офицеры говорили, что здесь в гостинице одна дама из Сан-Франциско живет… Очень, очень красивая американка! Вы понимаете, какая история, Василий Иванович! — таинственно проговорил доктор.

Но, к удивлению Карла Карловича, эта «история» не произвела на Василия Ивановича того оживляющего действия, какое на него обыкновенно производили подобные конфиденциальные сообщения. Он, правда, невольно улыбнулся прозорливости Карла Карловича, но разговора о красивой американке не поддержал, а снова налил себе и доктору вина и сказал:

— Дадим другой толчок природе — выпьем, Карла Карлыч! Это, в некоторых случаях, тоже не вредно… Как у вас на этот счет в медицине, а?..

— И это не вредно… Ха-ха-ха!.. А все-таки… прехорошенькая американка!

— Ваше здоровье, Карла Карлыч! Там видно будет!

Когда подали десерт и еще две бутылки шампанского, Василий Иванович и Карл Карлович были, что называется, «на втором взводе». Василий Иванович пребывал в молчаливой меланхолии, а Карл Карлович уже совсем расчувствовался и, окончив рассказ о прогулке, замечтал вслух на любимую свою тему — о будущем своем счастии…

— Еще один год, Василий Иванович, и я, Карл Карлович фон Шенгут, буду счастливый человек! — воскликнул в порыве телячьего восторга Карл Карлович, наливая себе по этому случаю еще бокал… — Отличное шампанское!.. Ваше здоровье, Василий Иванович! Вы превосходный человек, Василий Иванович, и я вас очень много уважаю… Да!.. Это я всегда скажу и в глаза и за глаза… без фальши… Главное, вы — справедливый человек, и я… справедливый человек… Мы оба справедливые человеки. Вы любите, чтобы всегда чистота и порядок, и я люблю, чтобы всегда чистота и порядок… Да… И вы благородно с людьми обращаетесь… вот что… Матросы вас любят и тоже говорят, что вы — справедливый человек… Да… И с вами приятно служить, Василий Иванович, за то, что вы нам прекрасный товарищ… Вашу руку, Василий Иванович!

Он пожал протянутую руку и продолжал:

— И когда вы пожалуете ко мне в Кронштадт в мою скромную квартиру, Василий Иванович, я вас тоже угощу отличным обедом. Амальхен — отличная хозяйка, и у нас будет много, много шампанского, и Амальхен не будет жалеть… Ах, что это за благородная девушка, моя милая Амальхен, Василий Иванович!.. Ну, да вы хорошо знаете, какая это девушка, Василий Иванович!.. Помните, как в последнем письме она пишет: «Не отказывай себе в удовольствиях, дорогой Карл! Не стесняйся тратить на себя, милый Карл!» А, Василий Иванович?!. Вот какая это благородная девушка! — проговорил с волнением Карл Карлович при воспоминании о таком проявлении благородных чувств фрейлейн Амалии.

— Но я, Василий Иванович, не слушаю ее! — продолжал Карл Карлович после небольшой остановки. — Я скуп на свои удовольствия, Василий Иванович, вы знаете почему… И зато теперь уж у меня две тысячи пятьсот долларов да вещей на полторы тысячи долларов… А как вернусь в Россию, у меня будет не менее трех с половиною тысяч долларов… Ведь это около семи тысяч рублей на наши деньги, Василий Иванович… Семь тысяч! — повторял он, захлебываясь от счастия, что у него будут такие деньги. — Две тысячи на обстановку, Василий Иванович, а пять тысяч положим в банк… Да… Амалия и не догадывается, что я привезу целый капитал… Я обещал ей привезти три тысячи и… вдруг: «Амальхен, считай!»

И Карл Карлович весь сиял восторгом при одной мысли, как фрейлейн Амалия будет приятно удивлена при счете семи тысяч.

— И она стоит, Василий Иванович, эта милая девушка, такого сюрприза… Другая советовала бы беречь деньги, а она: «Не отказывай себе в удовольствиях, дорогой Карл!» О, как я это чувствую, Василий Иванович! — прибавил в умилении Карл Карлович, утирая навернувшуюся слезу.

— И давно вы, Карла Карлыч, познакомились с вашей невестой? — спросил Василий Иванович. — Вы об этом никогда не рассказывали.

— О да… очень давно… Когда я был, Василий Иванович, еще студентом в Дерпте, на четвертом курсе, я в одно воскресенье увидел Амалию — ей было тогда шестнадцать лет — влюбился и сказал себе: «Карл! Если ты имеешь характер, эта девушка должна быть твоей женой»… И мы оба, Василий Иванович, имели характер… Вы понимаете, какая история, Василий Иванович! Жениться при сорока двух рублях в месяц жалованья может только какой-нибудь довольно глупый человек, а я не глупый человек и не согласился так жениться и сделать несчастье двум человекам — danke schon! И я пришел к фрейлейн Амалии и сказал: «Я вас очень люблю, прекрасная Амальхен, и очень хочу жениться, но будем лучше подождать!» И она сказала: «Я очень люблю вас, Карл, и тоже очень хочу жениться, но будем лучше подождать». Она и тогда была умная девушка, Василий Иванович! Она тоже понимала, что на очень маленькое жалованье нельзя жениться и надо ожидать… да!..