Алексей Лукьянов - Спаситель Петрограда

- Я? - оскорбился Шустер. - Я тебя хоть раз обманул?

- Ладно, не заводись. - Иван примирительно пихнул друга в плечо. - Ты бы мне тоже не поверил...

- Точно, - выдохнул Мишка. - Я ведь и себе сначала не поверил, когда увидел...

А дело было так: Мишка собрался на "Властелина колец", который только-только попал в российский прокат, начистил ботинки, надраил пряжку и пуговицы до золотого блеска, кокарду начистил, отутюжил самостоятельно брюки и выскочил на улицу. Но на троллейбусной остановке вдруг вспомнил, что оставил дома карманные деньги, и устремился назад. Пока поднимался на лифте, пока раздевался, пока то да се, прошло минут пятнадцать, и когда он наконец снова выскочил на улицу, то увидел, что на Невском произошло нечто странное: огромная толпа народу шествовала в сторону Зимнего, а центром притяжения зевак был респектабельного вида высоченный господин, вблизи оказавшийся самым что ни на есть настоящим крокодилом. В кино Шустер так и не попал.

- И еще трубку курил, - закончил он свой рассказ.

- Как в считалке, - улыбнулся Иван.

И они с Шустером хором продекламировали:

- Шел крокодил, трубку курил, трубка упала и написала: "Шишел-мышел, пернул - вышел!" - завершив малоприличный текст дружным хохотом.

- Пошли, посмотрим? - предложил Мишка.

Тут Иван чуток скис.

- Извини, Миш, я не пойду.

- Почему? - огорчился Шустер.

- А ты бы хотел, чтобы вокруг тебя толпа ходила и глазела, будто ты крокодил?

- Так ведь он крокодил и есть, - заметил Мишка.

- Ну если бы вокруг тебя крокодилы собрались и шагу ступить не давали?

Перспектива быть окруженным крокодилами подействовала на Шустера весьма своеобразно. Он заозирался и вынул из кармана игрушечный кольт, стреляющий пластиковыми шариками весьма болезненно даже с пятидесяти шагов.

- Я буду отбиваться, - на полном серьезе заявил он.

Иван весело рассмеялся. Озадаченное выражение на лице Мишки тут же переплавилось в задорную улыбку.

- Ладно, заболтался я с тобой. Побегу к метро, может, на следующий сеанс еще успею.

- Юрасик, - нормировщица Люська положила локотки на круп Возницкому и с легкой истомой посмотрела в глаза кентавру, - Рождество ведь, а?

Юран в кожаном фартуке поворошил в горне пылающий кокс и придвинул поближе к краю толстую железную болванку, светившуюся уже нестерпимо белым. Отложив кочергу в сторону, он оглянулся на Люську, но только она открыла рот, как хвост Юрана, заплетенный самой же Люськой в африканские косички-дрэды, игриво шлепнул ее по заду.

Нормировщица взвизгнула от неожиданности, Возницкий жизнерадостно расхохотался, схватил влюбленную Люську за талию и посадил себе на спину.

- Дурак, - надула губки Люська.

- Ага! - еще громче засмеялся Юран и стал напяливать на широченные ладони свои рабочие рукавицы. Те уже изрядно промаслились, кое-где были прожжены, но Возницкий никогда не менял рукавиц прежде, чем обожжется. Следы ожогов щедро украшали его руки. - Лючия, не отвлекай.

С этими словами он взял в руки клещи, выхватил из огня заготовку и прыгнул к молоту, возвышавшемуся в трех метрах от горна. Щелкнула кнопка пускателя, молот взвыл, и лоснящийся маслом поршень пришел в движение, показавшееся Люське весьма двусмысленным.

Юран положил заготовку на боек и левым передним копытом нажал на педаль молота.

Пока трехсоткилограммовый цилиндр ритмично лупил по раскаленному металлу, Люська с любовью смотрела, как Юран проворно поворачивает железку под удар то одним, то другим боком, время от времени проверяя размеры поковки штангеном. Левша.

Железяка постепенно оформилась в шестигранник, темно-красный, светящийся изнутри, похожий на таинственный артефакт из фантастических фильмов. Юран несколько раз прогнал его вдоль бойков и положил в песок, рассыпанный на полу, остывать.

Молот смолк, Люська сама спрыгнула с кентавра и пошла вон из кузницы, как будто обиделась. Возницкий догонять не стал - знал, гад, что просто так она не уйдет.

- Вот чего ты такая сволочь, Возницкий? - Люська развернулась и пошла в лобовую атаку. - Я ему намекаю, намекаю...

- А ты не намекай, ты прямо скажи. - Красная бородатая рожа Юрана осклабилась.

- Не могу, я девушка. - На глазах Люськи выступили слезы.

- Ой-ой, какие мы нежные! - Передразнил кузнец. - А я дедушка, мне через три года сороковник стукнет, я тебе в папы гожусь.

- Дурак, - всхлипнула Люська. - Сам только сказал - дедушка, а потом сразу - папа.

Она хотела еще что-то сказать, потом фыркнула и выбежала прочь, едва не сбив с ног конюха Ваську, входившего в кузню с уличного входа.