Виталий Макаренко - Мой брат Антон Семенович

Из Болгарии я начал попытки связаться с Россией. Первое письмо мне удалось получить от друга по реальному училищу, который вскоре сообщил мне адрес А. в колонии им. М. Горького. В конце 1922 г. я получил первое письмо от А. Я не помню точно, в каком году наша переписка оборвалась, но она была очень трудна и нерегулярна. За все время я получил от него 14 писем, которые, к сожалению, погибли во время пожара, который был у меня в 1948 г. Погибли также несколько ценных фотографий. (Я помню одну, снятую в колонии М. Горького. На ней красовался огромный плакат с надписью: "Руины в этом месте - руины в нашей жизни. 5 лет мы боролись с руинами. Сегодня мы празднуем победу").

Постараюсь восстановить то, что память сохранила почти слово в слово.

"...Я несказанно рад, что ты жив и здоров. Почему-то я был уверен, что никакие тифы и никакие снаряды тебя не тронули..."

"...Я не могу тебе писать ничего другого, кроме описания наших ребят и наших поросят. Ребята, по существу, не очень отличаются от учеников, которых мы имели в Крюковском училище..."

"...Я не описываю тебе много деталей, так как для тебя здесь нет почти ничего нового. У нас есть знамя, есть оркестр, есть прогулки. Надо заботиться о питании для поросят, о ребятах, надо их одевать, надо иметь уголь. Ничего похожего на твою жизнь: Константинополь, Черное море, Греция и пр. Для тебя мои мелочи будут неинтересны..."

"...Ты был прав! Я живу в Трибах среди темных дикарей. Приведу один пример:

Со времени основания Русского государства мы никогда не имели культурных дорог. Весной и осенью мы месим грязь, которая доходит колесам до ступиц. И вот власти решили построить нам хорошую дорогу из Полтавы в Харьков, которая проходит мимо Триб и колонии М. Горького. Необходимо было построить несколько маленьких мостов через ручейки. Привезли и сложили необходимые материалы: доски, бревна, цемент и пр. Вообще сделали все необходимое, чтобы облегчить для крестьян поездки в город.

Вообрази! Их привезли, допустим, сегодня. На другой день не осталось ничего - все было раскрадено..."

(Здесь А. вспоминает о нашем разговоре, который был у нас во время одной из наших многочисленных прогулок по Крюкову. Тогда я сказал ему, что наш мужик еще слишком темен, что он не дорос еще до степени гражданственности. Он еще не гражданин и совершенно лишен социального начала. Он дикарь и может интересоваться только своей хатой, своими быками и лошадями).

"...Мама живет у меня. Она очень грустит по тебе и называет меня иногда Витей. Она постарела, но она еще очень бодра и сейчас читает уже 3-й том "Войны и мира" Толстого..."

"...После твоего ухода наш дом был разграблен, то, что назывется, до нитки. Не только унесли всю мебель, но даже забрали дрова и уголь в сарае..."

"...Костя Загнойко (наш зять) перевелся из Знаменки в Кременчуг. Он теперь машинист 1-го класса, вступил в партию и буквально выгнал маму из нашей хаты..."

"...Карпыш вступил в партию. Он развелся с женой и женился на Ксении Безрук. А у него были почти взрослые дочери..."

"...В Крюкове мерзость запустения. "Корсо" сгорело и на его месте стоят живописные развалины..."

"...Катя Сосновская овдовела (В. Крылов умер в 1920 г.) и вышла замуж..."

"...Я страшно жалею, что ты не со мной. У нас очень много мещан и до ужаса мало энтузиастов..."

"...Черт возьми! Ты - в Ницце. Об этом можно только мечтать. Наверное, Ницца совсем не похожа на наши Трибы..."

"Я думаю, что тебе рано еще возвращаться на родину. Разбушевавшееся море еще не совсем успокоилось..."

Приблизительно в конце 20-х годов моя переписка с А. оборвалась. Но это было общее явление, и мои друзья также перестали мне писать. Очевидно, это была директива свыше.

3 апреля 1939 г., в Париже, я купил русскую газету "Последние Новости", развернул ее и в глаза мне бросился заголовок "Умер писатель А. Макаренко".

Я несколько раз перечел короткую заметку и сомнений не могло быть - А. ушел от нас навсегда.

Я отслужил в Александро-Невском соборе панихиду и долго еще потом не мог сдержать слез.

Независимо от того, что это был мой брат, я потерял в нем самого благородного, самого чуткого и, наверное, самого умного человека из тех, кого я встретил на моем жизненном пути.

(Январь 1971 г. - май 1972 г.)

(Конец воспоминаний Виталия Семеновича Макаренко).