Дан Маркович - Лиха беда начало (рассказы)

Старика положили, а я пошел писать историю болезни. Когда написал, было уже семь. Мое дежурство кончилось.

Хирург Крис

Я пришел на дежурство и увидел Криса. Он сидел в ординаторской в единственном кресле, а ноги закинул на столик. Он читал газету. Мы, студенты, его любили - он не задавался, как другие, и позволял ассистировать ему. Крис высокий и худой, с очень худым длинным лицом, свои длинные ноги мог бы убрать со столика. Но ему наплевать, он читает газету. Раньше он работал на маленьком острове и пил от безделия, а потом ему повезло - сделал операцию заезжему боссу и тот вытащил его в эту клинику. Теперь Крис пьет по выходным.

- А, привет...- он насмешливо глянул на меня,- сейчас у нас будет язва, иди мойся... Я намылил руки. Он все сидел и читал. Я помыл руки и ждал, когда сестра подаст мне халат. Он снова посмотрел на меня, и говорит: "Что это у тебя?..." Я машинально поднес руку ко лбу. Он расхохотался - иди мыться снова - и подошел к раковине. Мы стали мыться вместе. Мимо провезли больного. Я его видел в палате, мужчина лет сорока, худощавый и очень бледный. Когда мы вошли в зал, он уже лежал на столе. Там была сестра и еще один ассистент, больного накрыли простынями и дали наркоз. Я зажимал мелкие сосуды, а потом держал инструменты и смотрел. Они добрались до желудка и принялись удалять его. Сначала все шло хорошо, Крис свистел, а потом что-то разладилось. Крис долго шарил пальцами в глубине, лоб его покрылся потом. Желудок удалили и выбросили в тазик, который подала сестра. Крис все еще что-то искал своими длинными пальцами... Наконец, он сказал: "Все, будем зашивать, готово." Зашивали молча, и мне не дали даже наложить верхние швы, как обычно делали. В ординаторской Крис снова завалился в кресло и закрылся газетой. Я подошел к окну. Снега в этом году мало, а ведь уже январь...

- Ну, что, парень, сделали операцию?...

Я обернулся. Крис смотрел на меня.

- Сейчас бы неплохо выпить, как ты?...

Я не знал, что сказать, но и не отказался. Он достал из шкафчика пузырек со спиртом и два пластиковых стаканчика, налил себе, выпил, не разбавляя, и запил остатками кофе. Я налил чуть-чуть и разбавил водой.

- Немного нам не помешает,- он сказал.- А парень этот,- и он кивнул в сторону операционной,- скоро умрет, там все проросло до самого позвоночника.

Я хотел спросить, почему не сделали рентген, но вспомнил, что аппарат уже неделю не работает.

- Он умер бы от потери крови через пару дней, а теперь проживет несколько месяцев, это мы можем. Ты кем будешь?

Я сказал. Он кивнул одобрительно:

- Правильно, иди в лабораторию. Медицина - мутное дело. Может лучше бы ему умереть сейчас - потеря крови, туман... легкая смерть. А он будет лежать, слабеть, кричать от боли...

Он снова взялся за газету. Я вышел в коридор. Здесь было совсем темно, только чуть-чуть светилось окно в глубине - пошел снег.

Кролик

Студентом я работал в научном кружке, и мне приходилось убивать животных. Надо так надо - и я их не жалел. Когда шел к ним - как-то собирался и думал только о деле, и никогда не заходил в виварий поиграть с ними и покормить, как делали другие студенты, которые не убивали. И потом я не жалел об этом, и вообще не думал, а убивать перестал, потому что необходимость отпала: теперь я работал по-другому - изучал молекулы животных, а убивал кто-то другой. Я получал мутноватые растворы -и ни о чем не думал. Дома у меня жили собака и кошка, я их любил, и не мог представить себе, что кто-нибудь убьет их.

Однажды мне вдруг стало нужно убить кролика и взять его мясо для опытов. Так случилось, что вокруг меня не было в тот момент людей, которые брали это на себя, с нужной сноровкой и не размышляя, и мне пришлось взяться самому. У нас не было ничего для убийства, никаких приспособлений, облегчающих это дело, как было у меня раньше, и я решил усыпить его эфиром и во сне перерезать горло, чтобы он не мучился. Никто мне не стал помогать, хотя всем нужен был этот мертвый кролик не меньше, чем мне. Я давно знал, что многие любят плоды черной работы, и неприглядной, но руки оставляют чистыми. Все знали, что убить нужно, но помогать никто не хотел. Я умел это делать - вот и делай...

Я вошел в пустую комнату и положил кролика на пол. Он сидел тихо, не шевелился. Что-то изменилось во мне за эти годы, само по себе... может, думал о чем-то, страдал, и, наверное, стал взрослее, а может еще что-то произошло... только я не мог его убить, и не умел, и признаться в этом не мог... Почему?... ведь столько убивал - и ничего, а теперь - не могу... Я усыпил его, и все подливал эфир, и у меня закружилась голова - вот сейчас я упаду здесь, рядом с ним... Я взял нож и начал перерезать ему горло. Он дернулся, я испугался и отпустил его. Кровь текла медленно, так он долго будет умирать. Я стиснул зубы и с остервенением стал перепиливать горло, с тупым отчаянием, руки у меня дрожали... Наконец, я убил его и вырезал кусок мякоти из бедра. Ради этого он умер... Моя вера в необходимость его смерти была поколеблена. Он лежал на полу серой тряпочкой, голова откинута. Кровь я вытер...