Дан Маркович - Жасмин

Наконец, вытащил квадрат, полез рукой за котом, а он испугался - и от меня, на самом краю стоит, тихо попискивает, будто вчера родился... Наконец, я изловчился, схватил его поперек тела, тащу через дырку, а он впился зубами в палец, чувствую, прокусил до кости, а потом понял, сиганул через меня, шею расцарапал, и помчался на чердак.

Я больше не мог с ним возиться, искать, жив и ладно. Без сил добрался до квартиры, тошнит, серая тоска под ложечкой и в горле першит от горечи. Сорвал печать, отпер дверь, вошел, в кухне стул да стол, и пусто, ни телека, ничего. Но телек ерунда, мамины вещи унесли, вот что больно, старую ее шубу, я помню, ручонками цеплялся. Фотографии потоптали, валяются, я их подобрал, на некоторых она молодая еще, смеется... Еще не родила меня, а потом только боль да ранняя старость.

x x x

Сел... нет, вскочил... Страшное волнение меня одолевало, решил тут же сварить хвосты, пойти с ними искать Жасмина, чтоб сразу ему настроение поправить. Как буду его тащить, не думал, гнал от себя эти мысли, там видно будет, главное, найти. Отпер твою дверь, нашел кастрюлю, хвосты варить определил, сел на диванчик мой родной... у тебя хорошо, тихо, цветы, уют и покой, в другое время лег бы и заснул.

Нет, как же он там, в снегу, второй день валяется, ведь не ходит, надо срочно спасать. Да, забыл про письма, взял из ящика, сунул в карман, а теперь вытащил на стол, вижу - два иностранных, но не от тебя, с сургучами. Подождут, Малов, вот вернешься, почитаем, да?..

Вода только закипать начала, электричество не газ, и чувствую - не могу, терпения не хватит, потащу как есть, недоваренные. Схватил кастрюлю, вылил воду... Ну, что за беда, хвосты хоть и сырые, но отморозились, стали мягкие, мокрые... От злости на себя заплакал - почему я такой, бездумный, неумелый, куда их теперь положить, как нести?.. Ты прав, Малов, нормальный человек нашел бы пса, приволок домой, не спеша накормил бы, а я не мог ждать, сунул всю кастрюлю в сумку, на двери висела, а крышку найти не могу. Решил, что и лучше, быстрей охладится рыба...

Что за идея - кинулся с разбегу варить хвосты!.. Думаю, я был как во сне.

Вышел во двор, темно, звезды огромные мигают, я им позавидовал, Малов, свободе, неприкаянности вечной... И что это я всем должен, должен, вечно связан, постоянно спешу всем помогать... Никому не завидовал до сих пор, даже тебе, знаю, жить тебе нелегко, хотя гораздо умней меня, а может потому?. помнишь, говорил - "от знания чего угодно жди, но не покоя".

И... уставивишись в небо, полетел вниз.

Я же говорил тебе, пока меня не было, дорожка льдом обросла, здоровому не удержаться, а у меня нога за ногу заплетается. И падал я вперед, как никогда не падаю... как статуя, как телеграфный столб, и при этом думал о рыбе, как бы не растерять, в темноте попробуй, найди... и про почку, серьезный орган, как с ней договориться, если ударишь, обидишь... Наверное, мог бы извернуться, но побоялся спину гнуть, только бы, думаю, не носом, не лбом, голову мне тоже нельзя трясти, понимаешь... И со всего размаху врезался губами в лед, он показался горячим, шершавым, а насчет твердости и не говори - губы тут же вздулись, раскалились от жара, кожа мигом слезла, конечно, и так я лежал минуту или две. В окнах свет, но на земле темно, никто не видит меня, не ходит мимо, так что я не спешу встать, смешно, да?.. Нет, какие-то алкаши на другой стороне шли, засмеялись - "смотри, с землей целуется!.." - и прошли. А я радуюсь - чувствую, почка не дрогнула, и голова спаслась, губы помягче лба, амортизатор... Особенно за почку обрадовался, говорю ей - "извини, но должна понять, я стараюсь, и ты постарайся, приходи в себя поскорей."

Она молчит, ни за ни против.

Холодно, неуютно лежать стало, все кругом молчит, мир занят своими делами, никто не спросит, не скажет:

- Саша, как ты?.. Держись.

Или хотя бы любое доброе слово, самое простое - никто!..

Подбородок, губы окаменели, не двигаются, ничего не чувствуют, словно маска на лице, и так, наверное, теперь останется.

Я заплакал:

- Возьми мою руку в свою, мама, как было, не могу больше, не могу!..

А из-за горизонта ты зовешь, очень тихим голосом, но я слышу:

- Саша, Саша, не забывай тех, кому нужен. Назад дороги нет, Саша.

Я знаю, ты меня не забыл, Малов, но очень уж далеко, голос еле пробивается.

И тут вдруг, совсем рядом:

- Дядя Саша, вам помочь?..

Я голову поднял - девочка стоит лет девяти, как ты говоришь, "от горшка три вершка", в руке школьный портфельчик, она мне помочь хочет, по имени назвала, а я ее не знаю, не помню...