x x x
Дом наш - подземный переход на трех вокзалах, все открыто и тут же переносятся слухи. Ольга-соседка добрая старуха, но от общего удовольствия отказаться трудно, встретила меня и доносит:
- Говорят, ты квартиру за большие деньги продал. А тебе свою Малов завещал, умер он, говорят.
- Врут, Малов вернется, - отвечаю ей, - а квартирами мы с Алисой на месяц поменялись.
Она головой качает:
- Нашел сухопарую, после Натальи-то...
А я ничего, посмеялся, что поделаешь, люди у нас хорошие, но дружные, все знают и даже более того.
А другой сосед, со второго этажа, Авандил, механик на заправке, тоже не одобряет:
- Что ты нашел... ни фигуры, ни жопы...
Извини, Малов, нескромные детали, не буду больше, тем более, что больше ничего и не было. Потому что через несколько дней случилась неприятная катавасия или скандал, как назвать даже не знаю... в общем, полный аперкот, и я вылетел вниз на первый этаж быстрей индейской стрелы. Вот послушай, как это было.
x x x
Пришел, стучу, она с большим промедлением открывает, глаза заспаны, все лицо помято, говорит, ночами теперь трудится, пишет новые темы. Везде листы, листы... никак не разгляжу, что на них, "что это", спрашиваю, а она "авангардный эксперимент, темпераментная графика".
Ну, Малов, тут я понял, что от современности навсегда отстал. Похвалил, конечно, цвет красивый, пятна-кляксы симпатичные разбросаны... Увидал на одной картине вроде цветок, и дернуло меня, Малов, выскочить со своей новостью.
- Я тоже цветы рисую... - говорю. А она - "покажи", и так пристала, что я пошел к себе вниз, отобрал самые красивые, штук десять, и принес.
Она в это время в кухне чайник поджигала, "поставь у свободной стенки", кричит. Я расставил, она входит, смотрит...
Малов, Кис, ты мой единственный друг, скажи правду, чем я ей так насолил?
Она сначала ничего, вроде спокойно восприняла, "так - та-ак..." говорит, подошла, прошлась по ряду, потом обратно... еще раз...
И я вижу, что-то совсем нехорошее прорезается, сгущается и назревает...
- Что, очень плохо? - спрашиваю, голос неуверенный, самому противно стало. Но страшно, понимаешь, впервые смотрит не человек, а художник, ученый мастер, и что-то у меня совсем не то, понимаешь? Чувствую беду, сердце хлопает сломанной дверью на сквозняке.
- Это и есть твои цветы?
- Ну, да... - отвечаю, - чьи же еще, конечно мои.
Пусть самые плохие, не откажусь от них никогда!
- И ты э-т-о нарисовал сам?
Я не понял, как можно по-другому рисовать... Смотрю на нее и молчу.
А с ней странные вещи происходят, изменения в лице и всем теле... Вот ты, Малов, не смотришь по вечерам, презираешь телек, а зря, если б ты видел фильмы про вампиров, то сразу же понял меня, а сейчас объяснять и объяснять, а я долго не люблю, ты знаешь. Вечно ругаешь меня, - "опять спешишь, подробно расскажи...", а что рассказывать, обычно в трех словах все ясно. Но в этом месте, я понимаю, тебе совсем не ясно, а мне трудно объяснить...
Она превращаться стала, Малов! Ну, не так, конечно, чтобы рубашка трещала, шерсть на груди, морда волчья и прочее, но вижу, лицо рябью пошло, заколебалось, затряслись губы, обострился нос... зубы - и они заострились, хищными стали, и вообще, очень хищный возбужденный вид... волосы растрепались, хотя ветра никакого...
Я стал пятиться, пятиться, а она хочет высказаться, но звук застрял по дороге, не вылупляется никак... губы шевелятся, тонкие стали, черные, злые... И наконец, как закричит хриплым незнакомым голосом:
- Убирайся, идиот, уматывай с глаз долой, и цветы свои идиотские забери...
Малов, так и сказала - идиотские, почему?..
Я дрожащими руками собрал листочки, и к двери, к двери, а она уже меня не видит, бегает по комнате, что-то бормочет, ругается страшно неприлично, это уж я повторить не в силах...
Я выскочил за дверь, и слышу - ясным громким голосом сказала:
- Боже, за что наказываешь меня! За что этому идиоту дал все, что я так долго искала, трудилась не покладая рук, себя не жалела, никакой личной жизни, одни подонки... за что???...
И зарыдала.
Малов, мне стало жаль ее, хотя ничего не понял. Ну, не понравилось, ну, понравилось, разве можно так биться и рвать себя на части, Малов?..
Пришел вниз, сел... Как-то нехорошо от всего этого, словно грязь к рукам прилипла, и чувствую, не смоется, хотя не знаю, в чем виноват. И жаль ее, и понимаю, что все, все, все - мне с такими людьми невозможно вместе быть, я боюсь их, Малов. Я отдельно хочу. Мне так захотелось исчезнуть, скрыться с глаз от всех, стать маленьким, залезть в какую-нибудь щелку, схорониться, писать тихо-незаметно свои картиночки... Спрятать жизнь свою, понимаешь?..
Читать дальше