Глеб Успенский - Том 2. Разоренье

Во второй повести, «Тише воды, ниже травы», Успенский сосредоточил свое внимание на пореформенной деревне. Он показал, что в действительности представляют собою возвещенные царскими манифестами «народное благоденствие», «народная школа», «новый суд, скорый, правый, милостивый», «земские учреждения, предоставляющие освобожденному крестьянину право голоса за свои нужды». Результаты реформ 60-х годов Успенский оценивал так же критически, как и авторы публицистических статей и обзоров, опубликованных, в «Отечественных записках» тех лет.

Широкие хронологические границы третьей повести (от 30-40-х годов до 60 — начала 70-х годов) позволили писателю наглядно показать тщетность всех упований, возлагаемых на «новый порядок»: «новый порядок», так же как и старый, «крепостной порядок жизни», враждебен народу, гнетет и уродует человеческую личность. Острота разоблачения сущности пореформенных порядков вызвала в 1903 году запрещение отдельных изданий повестей цикла. В своем докладе по поводу повести «Наблюдения одного лентяя» цензор писал: «Типичное для Гл. Успенского отрицательное отношение к деятельности правительства в устроении народной жизни в рассматриваемом сочинении выступает особенно резко».

В центре внимания Успенского, как и революционеров-демократов 60-х годов, были народные массы, интересы которых он непреклонно отстаивал. Отсюда его стремление познакомить читателя со всеми слоями народа, выяснить его положение, взгляды и настроение.

В первой повести цикла Успенский с большой социальной проницательностью создал, впервые в русской литературе, образ рабочего протестанта-бунтаря, характерный для эпохи зарождения рабочего движения в России. В отличие от героев Ф. М. Решетникова — рядовых представителей рабочей массы, которые в поисках лучшей жизни приходят к стихийному протесту против эксплуататоров (см. романы Ф. Решетникова из жизни рабочих: «Глумовы» (1866–1867), «Где лучше?» (1868), Михаил Иванович понимает, что причиной страшной жизни рабочего человека является классовое угнетение — «прижимка». Успенский изобразил не только пробуждение классового сознания, «просияние ума», у представителя рабочей бедноты, но и свойственные ему в ту эпоху иллюзии, незнание путей борьбы.

Историческую правдивость созданного Успенским образа подтверждают дошедшие до нас отрывки предназначавшейся для герценовского «Колокола» статьи «Голос тульских оружейников», которая отражала взгляды тульской рабочей бедноты. В статье смело разоблачаются заводские порядки, она проникнута глубокой ненавистью к «ватаге деспотов», командирам и полковникам — управителям завода, и к богатым оружейникам, действующим «в ущерб горькой бедности» (см. ст. В. Н. Ашурков. Голос тульских оружейников — «Каторга и ссылка», 1933, № 2).

Цензура сразу почувствовала политическую остроту повести. Когда в 1871 году был представлен в цензуру сборник произведений разных авторов, в который был включен отрывок из «Разоренья», цензор Н. Лебедев потребовал запрещения сборника; об Успенском он писал следующее: «Судебному преследованию, на основании ст. 1036 Ул. о нак., подлежит и автор отрывка „Михаил Иванович“ — Г. Успенский, так как в уста этого лица он старался вложить протест против неудовлетворительности современного общественного строя… Необузданностью своей речи он клеймит разными наименованиями достаточное сословие, ставя в параллель с ним бедствующий класс, безжалостно эксплуатируемый классом обеспеченным. Без сомнения, такой монолог может возбудить страсти одной части населения против другой, будучи написан пером очень талантливым».

По выходе в свет повести отдельным изданием в 1871 году цензура возбудила против автора преследование, «ввиду нарушения им законов о печати». Главный герой повести — рабочий-протестант — был совершенно неприемлем для царской цензуры.

В двух других повестях цикла Успенский воссоздает духовный облик современного ему крестьянина, прослеживает «работу темной мысли над своим положением», «нарождение новых, неясных стремлений в толпе, то есть в неразвитой, забитой и необразованной среде». Его пристальное внимание привлекают недовольство крестьян «новым порядком», поиски ими социальной справедливости, которые во второй половине 60-х годов выразились как в отдельных случаях открытого возмущения, так и в образовании религиозных сект рационалистического характера. Сектанты, используя религиозные идеи, отрицали современное общественное устройство и путем создания религиозных общин пытались построить свою жизнь на новых экономических и нравственных началах. Скрывающийся под религиозной оболочкой крестьянский протест нашел свое отражение в повестях цикла (история Мироновской общины — стр. 207–212, отстаивание жителями села Покровского своих прав на землю и человеческое достоинство, рассуждения ходока «от всего мира» Демьяна — стр. 257–261, 305–311).