Лариса Миллер - О том, о чем и вдох и выдох

Улетай, улетай, улетай...

Это самозаклинание - пожалуй, большее, на что способна. Улететь не удается. Всегда живу в постоянном страхе за близких, чувствуя их и себя заложниками на этой земле.

Мир ловил и поймал меня в сети.

И не сети ли малые дети,

И не сети ли, и не тенета

О любимых и малых забота?...

Всю жизнь спрашиваю себя, как вырваться из цепких объятий жизни - не для того, чтобы не жить, а чтобы перевести дух, собраться с силами.

От маеты, забот и хвори,

Раздвинув дни, я улизну,

Как между планками в заборе.

И окунувшись в тишину,

У осени по самой кромке,

Где листьев ржавые обломки

Покрыты коркой ледяной,

Пройду и стану тишиной.

Эти стихи написаны в 65-м, но и позже в 73-м о том же:

Наступают сна неслышней

Снегопада времена.

Невесомые всевышний

Густо сеет семена.

И кружится нам на зависть,

Не страшась судьбы своей,

Белый снег, едва касаясь

Крыш, заборов и ветвей;

И зовет забыть усердье,

Пыл, отчаянье и страсть,

Между облаком и твердью

Тихо без вести пропасть.

Читая Экхарта я постоянно слышала голос живого человека, прошедшего сквозь горнило земной жизни: "Кто не создан, для того нет боли и ада; и тварь, которая обладает наименьшими свойствами твари, наименее знает боль... И когда душа уходит от времени, в ней не остается ни боли, ни адского страдания... Чем дальше от адского страдания, тем легче развоплощение".

Экспонат расклеился,

Выбыл, расслоился,

По ветру рассеялся,

С радугою слился,

И со звездной россыпью,

Бросив тот гербарий,

В коем был он особью

И одной из тварей...

....................

Больше он не мается

И не ждет развязки,

И не домогается

Ни любви, ни ласки.

В одной из проповедей Экхарта я наткнулась на глагол "домогаться", поразившись не только смысловому, но и буквальному совпадению.

И будто прямо ко мне были обращены слова: "Если бы кто-нибудь тысячу лет вопрошал жизнь: Зачем ты живешь? И она бы ему вообще отвечала, она не сказала бы ничего иного, как: я живу затем, чтобы жить. И это от того, что жизнь живет своей собственной глубиной, бьет из себя самое. И если бы кто-нибудь спросил правдивого человека, такого, который действует из своей собственной глубины: зачем ты делаешь свое дело? Если бы он верно отвечал, он не сказал бы ничего иного кроме того, что: я делаю, потому что делаю".

"Делаю, потому что делаю", - такой ответ может дать либо простейшее существо, находящееся на самом низком тварном уровне, либо величайший мудрец, достигший той глубины, на которой происходит свершение всех времен и исчезновение всех вопросов. Я не умею так жить. И если до сих пор не научилась, то вряд ли уже научусь.

Век учись, умрешь невеждой.

Вечно жив одной надеждой

Развиднеется потом.

Притулился где-то между

Пропастями утлый дом,

Где живу с неясной целью

Под раскидистою елью,

Чтоб в тени ее густой

Заниматься канителью

Жизни сложной и простой.

Всю жизнь пытаюсь ответить на постоянное "зачем": зачем живу? чего хочу? - вопросы, которыми терзала себя со студенческого возраста. Но они не исчезли и позже. Вот что писала в конце 70-х:

"Кто проклял душу мою, превратив ее в "летучего голландца?" Что заставляет меня метаться в непостижимом поле, из которого не вырваться и в котором нет магнита, чтобы прильнуть к нему и не метаться больше? Ох, что говорю? Не магнит ли наш дом? Не праздник ли наши дети в пестрых панамках на летнем лугу? Звуки, запахи, краски, лица - драгоценные узоры судьбы, но они хрупки и постоянно распадаются, образуя новые:

Все в воздухе висит.

Фундамент - небылица,

Крылами машет птица,

И дождик моросит.

Все в воздухе: окно

И дерево, и крыша,

И говорят, и дышат,

И спят, когда темно...

Нет ничего моего. Даже то, чему дала жизнь, принадлежит пространству. И, судорожно прижимая к груди дорогих и любимых, знаю - не удержу".

"Пустоте, черноте, уходящим годам/ Из того, чем жива, ничего не отдам - / Повторяю и слез не умею унять/ И теряю опять, и теряю опять..."

Так существует ли хоть что-нибудь постоянное в этом непрерывно меняющемся мире, кроме пустоты, в которую все летит, и пространства, из которого все образуется? Хоть что-нибудь, на что можно опереться?

Ты сброшен в пропасть - ты рожден.

Ты ни к чему не пригвожден,

Ты сброшен в пропасть, так лети.

Лети, цепляясь по пути

За край небесной синевы,

За горсть желтеющей травы,

За луч, что меркнет, помелькав,

За чей-то локоть и рукав.