Безелянская: Алгоритм любви

Что же так привлекло Ницше в этой "молодой русской"? Ум? Красота? Нечто большее, о чем женщины (во все времена) просто не задумываются. А напрасно.

Стендаль говорил: "Умейте занять женщину, и она будет ваша". Он имел в виду, разумеется, что лучшее из занятий - говорить о ней, слушать ее. Так вот, смею перефразировать писателя: умейте слушать мужчину, и он будет ваш. Лу Саломэ умела слушать, и это делало ее неотразимой.

Ницше рассказывал девушке о своей жизни, о детстве в деревянном домике, о первых сомнениях, о своем открытии Шопенгауэра и Вагнера, о тревогах за будущую жизнь. "Что меня ждет впереди? Какие новые мытарства?" "Я никогда не забуду тех часов, когда он открывал мне свои мысли,вспоминала Саломэ.- И в самом деле, жизнь для него была сплошным страданием". Он не признавался ей в любви, но растроганные глаза Лу, слезы, блестевшие на них, когда она слушала, вселяли надежду.

Фридрих поведал о своих чувствах Паулю Рэ и просил поговорить с Лу. Почему не сам? Его состояние было противоречиво: он влюблен, он боится услышать: "нет". С другой стороны, Ницше признался: "Жениться - никогда, мне неизбежно придется лгать". А в то же время Лу наполнила жизнь философа неизведанной прежде радостью.

Душу человеческую постичь невозможно. Ницше не хочет жениться, но ошеломлен отказом Лу. Возможно, со свойственной ей удивительной интуицией Саломэ чувствовала, что Фридрих не способен быть мужем, а потому предложила дружбу. Да и ее напугала его страстность, прежде сублимированная в творчество, а тут вырвавшаяся наружу, как пламя. Помните его: "Пламя - вот моя душа"? Но Лу не собиралась сгорать в этом пламени, а главное - Лу Саломэ не любила Ницше. Она всегда будет любить только свободу.

Философ не поверил Паулю, он поехал к Лу, но девушка непреклонна только дружба. Надежды на счастье рухнули:

Счастье, счастье, цель желаний

Вечно близко, все не тут.

Вечно завтра, плод мечтаний!

Тщетно, тщетно счастья ждут.

Лу Саломэ была тонкой женщиной, поэтому она не смогла остаться равнодушной к любви философа. Поэтесса берет в ней верх, она пишет поэму "К скорби". Петер Гаст, прочитав ее, решил, что автор - Ницше. "Нет,- писал ему философ,- эти стихи принадлежат не мне; они производят на меня прямо подавляющее впечатление, и я не могу читать их без слез; в них слышатся звуки голоса, который звучит в моих ушах давно, давно, с самого раннего детства. Стихи эти написала Лу, мой новый друг... Ее острый ум напоминает зрение орла, ее душа смела, как лев, а между тем это чрезвычайно женственное дитя, которое, может быть, недолго проживет..." Удивительно, как в отношении Лу ему отказывала интуиция: Лу пережила Ницше на 37 лет.

Итак, дружба. Ницше не посмел отказаться. А может быть, это его и устраивало? В своих воспоминаниях Саломэ рассказывает, как философ посвящал ее в свое учение: страдание - это наша судьба и в то же время наша жизнь; нет надежды избегнуть, надо примириться со своей участью. Проникнемся же этим страданием, призывал Ницше, обручимся с ним, полюбим его деятельной любовью, будем, как оно, пылки и безжалостны.

Лу слушала его с глубоким вниманием, и, как пишет Галеви, мы не можем сомневаться в ее искренности - иначе как бы она могла написать "Гимн к жизни", который так потряс Ницше, что он положил его на музыку? Это были сложные отношения. "Каждые пять дней между нами разыгрывается маленькая трагедия",- признавался Ницше. Но как можно постоянно жить в трагедии, да еще и любить ее? Гениальный философ был действительно слишком утомителен для обычной женщины, даже если она "самая умная женщина в мире", а ее "душа смела, как лев". "Страшное возбуждение его часто утомляло ее",- вынуждена признать сестра Ницше, явно не благоволившая к Лу. Ницше требовал от нее сочувствия каждой своей мысли, а она не хотела отдавать ему свой ум, свое сердце, не хотела растворяться в нем. Ницше возмущается непокорностью девушки, ее независимостью. Она не хочет подчиниться его воле. Не тогда ли впервые возникла в его возбужденном сознании мысль о плетке?

Кроме того, создавалась двусмысленная ситуация: Пауль Рэ тоже влюблен. Они всегда вместе, всегда втроем. И Ницше начинает нервничать, ему кажется, что эти двое смеются над ним. Обычная ревность мужчины носит у него болезненно-патологический оттенок. А тут еще мать и сестра называют Лу "непристойной особой", женитьба на которой - "позор могиле его отца". Ницше порывает с близкими, здоровье его резко ухудшается. В письме к Овербеку он признается: "Оскорбительные и мучительные воспоминания этого лета преследовали меня, как бред... Если мне не удастся открыть фокус алхимика, чтобы обратить и эту грязь в золото, то мне конец..."