Борис Немцов: Провинциал

НЕМЦОВ Борис Ефимович

ПРОВИНЦИАЛ

О себе

О людях

Общество и государство

Персоны

Мир вокруг

О СЕБЕ

ОТКУДА Я?

Сейчас я, конечно, "сам из себя", автономный. Впервые я почувствовал свою автономность, пожалуй, классе в десятом. Чувство было связано с конкретным событием: впервые не пришел домой ночевать. Скандал был, это ясно. Пришлось ощутить себя самостоятельным... А вообще, судя по росту, по комплекции и по волнистым волосам, я явно в отца. Если говорить о чертах лица, о памяти и вообще об умственных способностях, то - больше в маму.

ПРОШЛОЕ - СО МНОЙ?

Конечно. Правда, запоминаются почему-то довольно смешные истории, какие-то несущественные, малозначимые. Например, как я потерялся на пляже, когда мы с матерью были в Сочи. Часто вспоминается. Или, когда уже в Горький переехали, играли в догонялки на строящихся гаражах и я свалился и распахал себе голову. Детские драки вспоминаются, в том числе в школе. Это были отнюдь не победоносные драки. В детских драках я победителем не был.

Вспоминаются всякие истории из жизни в военных лагерях. Вот одна такая: утро раннее, прапорщик Зайнуллин, как сейчас помню, заходит в палатку и говорит: "Подъем!" Естественно, громким голосом. Все встали, а я лежу. Потому что шесть часов утра, а я не привык вставать в шесть часов утра. Второй день в армии! Потом он входит снова, а я уже один. Говорит: "Тебе что, непонятно?" Я понял, что сейчас что-то будет. Вышел. Прапорщик Зайнуллин говорит, спокойно так: "Ну вот что. Либо ты сейчас подтянешься больше, чем я, на турнике, либо пойдешь пять километров гусиным шагом. На корточках, значит. Без остановки".

Пять километров гусиным шагом - это смерть. Нельзя пройти. Прапорщик Зайнуллин был человеком худым и крепким. Подтянулся он двадцать три раза. Стоял взвод, наблюдал. Потом я тоже подтянулся. Двадцать восемь раз. Он сказал: "Можешь с утра не просыпаться. Вообще".

А уж что касается современной жизни, помню практически все. Выборы в Верховный Совет Союза, борьбу с атомной станцией, первые демонстрации, встречи с Сахаровым, и рождение ребенка, и защиту диссертации, и участие в научных конференциях... Все живо.

Я - ТРИДЦАТЬ ЛЕТ НАЗАД

Шестилетний кудрявый, не обремененный заботами мальчик. Симпатичный. Каждый день ходил на Ривьеру купаться. А зимой грустил, глядя в окно на переулок Максима Горького в городе Сочи. Грустил от безысходности и беспросветной мглы, как это всегда бывает в Сочи зимой.

Вундеркиндом не был. Мать приучала слушать симфоническую музыку, но ничего не получилось. Отец постоянно водил на различные увеселительные мероприятия, включая рестораны, поездки в Красную Поляну, встречи с друзьями. Наверное, я ему помогал общаться - как какая-то приманка. Отец свободный был человек, с нами не жил.

Я - ДВАДЦАТЬ ЛЕТ НАЗАД

Шестнадцать... Десятый класс, постоянная влюбленность, большое желание поступить в университет. Поступил. Ощущение свободы, независимости от родителей. Хорошие отношения с самим собой? Нет. Переходный возраст...

Я - ДЕСЯТЬ ЛЕТ НАЗАД

Двадцать шесть... Защитил диссертацию, намеревался писать докторскую, прямо сразу, хотел к тридцати годам стать доктором наук. Участвовал в различных конференциях, международных в том числе. Известность в научном мире - "узкая". Семинары в Физическом институте Академии наук в Москве, где Гинзбург и Сахаров работали.

Никакой политической жизни. Хотя интерес к ней был. Устойчивое диссидентское восприятие жизни, скептическое отношение к Горбачеву - после его Указа о борьбе с пьянством и алкоголизмом я понял, что он просто плохо знает свою собственную страну и людей. Но тем не менее никаких таких позывов к общественной деятельности нет.

ИЗМЕНЯЮСЬ?

Конечно. Старею... С утра мешки под глазами. Меньше выносливости. Меньше подтягиваюсь. Ну, скажем, пятнадцать, тринадцать раз. Нечасто этим занимаюсь.

Дальше. Становлюсь жестче, кожа становится толще. Это ни хорошо, ни плохо: это вынужденно, чтобы существовать. Это инстинкт самосохранения. Просто тонкокожий человек не может долго находиться на ледяном ветру. Заболеет и умрет. Стальной ветер, который постоянно дует здесь (я не имею в виду физический ветер, безусловно), требует определенной закалки. Нельзя превращаться в циничного человека, но и нельзя оставаться сентиментальным и размазанным. Кстати, в этом процессе ужесточения абсолютно все зависит от самого себя.