— Пошли вниз, — где ползком, где катильоном катились [13] Катильоном катились — по-видимому, просторечное искажение, контаминация Котильон — бальный танец французского происхождения (БЭС М. 1991) и Катись кандибо’бером (бран.) — выражение раздражения, злобы, желания избавиться, прогнать кого-л. (ДС).
. В одном месте, при шоссе, видим: четыре дома стоят, в роде поселка. «Давай зайдем, — говорю товарищу, — попросим хлебца»… — «Какой у них хлеб, отколь, — он говорит, — а жандарму представят»… Не пошел. Ну, я не утерпел: дай, думаю, осмотрю местность… Дома хорошие, садик возле них, в саду — девка и мальчонка сидят. Ну, я мальчонка к себе пальцем маню: иди, мол, сюда… Нейдет, — опасается. — Поди, дурачок, чего ты боишься, — говорю, — я — тальянец… Снял шляпу, говорю: «Морген!» Подошел мальчонка; за ним и девка подошла. Показываю им, что есть хочу. «Да ты кто?» — девка у меня спрашивает. — Тальян. — «Нет, — говорит, — ты не тальян, ты — цыган… руссише цыган»… Ну, шут с тобой! Цыган, так цыган… Есть хочу — три дня не евши… «Ну, пойдем», — говорит. Повела меня в дом. Вошел я с ней в дом, — хо-орошее убранство такое, — глядь, а там человек с десяток немцев сидят, пиво пьют. Вот так голос!.. Ну, нечего делать: «Морген!» — говорю. — «Морген!» — отвечают и немцы, продолжают свое. Поглядели так-то на меня, никто ничего не сказал, допрашивать не стал. Посадила меня девка к столику, а сама к хозяйке пошла. Через малое время несет мне кавы вот такую чашечку и хлебца, — вот кусочек, не больше этого…
Замчалов на широкой горсти отметил размеры кусочка хлеба и, округлив пальцы, изобразил объем чашки. Все было действительно очень скромно по размерам.
— Расспрашивают девку австрийцы, кто, мол, это. Слышу: «Руссише цыган», — говорит. Я встаю, тоже докладываю: я, мол, цыган, работал тут у вас в Австрии, теперь в Италию иду. Сказал им про Италию, — вижу: промахнулся… Забурчали они, — как видать, недовольны. Я и не знал, что тогда уж наклевывалась у австрийцев война с Италией, не слыхал. А тут через малое время, с 1-го мая, они и воевать стали… Ну, вижу: дело не переливки [14] Не переливки — здесь очевидно значит: не шутки, дело серьезное. Ср.: Пере’ливки — южн. Переливка из пустого в порожнее; шутки, смехи; а также Перели’вки — помои; (Даль).
; выпил каву, поблагодарил, пошел, — хлеб для товарища спрятал. Ничего, — не задержали. Девка вышла за мной. Спрашиваю у ней: «Скажи, сделай милость, в какой стороне Италия?» Тычу рукой туда-сюда, твержу: «Италия». Она смеется. Догадалась все-таки; махнула рукой через дорогу в правую руку, через горы, — горы не дюже высоки. «Ну, спаси тебя Христос! — говорю. — Дай Бог тебе жениха хорошего»… Смеется…
— Разыскал я товарища, подвеселил его хлебцем [15] Подвеселить — развеселить (Даль). Но в казачьей речи — взбодрить (указано Л. У. Вороковой). Ср. в речи от автора у ФК (об извозчике): подвеселил (лошадь) кнутом («Обвал»); (водочка) подвеселит («Офицерша»).
. Коровка, на наше счастье, паслась тут, неподалечку, в логу. Ну, я свое дело знаю: подошел, огладил, в шляпу молочка надоил. Вполне подправились оба. И легли спать. Выспались, как надо быть лучше, на вечерок пошли об дорогу. Народ есть. И солдат много попадается. Взяли направо, через горы. Ну, ночью через горы тоже не полезешь. Нашли стодол [16] Стодол — ср.: Стодо’ла, стодоля — сарай, навес, для повозок и скота (Даль). В ТД много раз в форме стодол.
, сарай, но без окна. Перележали в нем ночь, на зорьке полезли через горы. Тут уже высоко не забирались, — шли больше щелями. Целый день шли. До реки дошли. Не очень широкая, а быстрая река. И повыше видать — постройки есть, народ маячит, вроде как солдаты… «Это, мол, грань… [17] Грань — граница (ДС).
на той стороне Италия». — «Какая же Италия? — товарищ говорит. — Италия должно быть ровное место, россейское, а тут скелы»… [18] Донской словарь дает: Скель (муж. р.) или Ске’лья (жен. р.) — 1. возвышенность, холм; 2. скала; 3. возвышенный берег; или Скела’ — вершина. У Даля: Ске’ла, ске’лья — скала, каменистая круть, скалистый берег.
«Ровное будет, мол, за горами. Разбирайся, побредем на ту сторону». «А ну-ка тут глыбко, — я плавать не умею». — «Да и я не умею, — говорю, — а бресть надо, а то вон видишь: солдаты»…
— Спустились мы немножко пониже, прихоронились от солдат. Разделись. Одежу на головы подвязали, чтобы не намочить. «Господи бослови!», — побрели. Вода как лед… и быстрина… и глубоко… Товарищ кричит: «Утопнем мы, — говорит, — я плавать не могу». «И я, — говорю, — не могу, а как-нибудь надо… Держись за мной, так и будем от камня до камня как-нибудь перебираться»… Ну, на середине сшибло меня, упустил я и одежу свою всю… Сшибло, понесло… «Ну, прими, Господи, душу мою грешную!» — только и подумал. Вниз понесло, а плавать не умею. Однако на быстрине она сама несет, и угребаться не надо. Прибило раз меня к камню, — подержался, отдохнул… Опять оторвался, — понесло… Собирался было уж совсем захлебнуться, — ногами дна достал, стать можно. Ну, кое-как, от камня до камня, выбрался на берег.
Читать дальше