Аркадий Аверченко - Том 3. Чёрным по белому

Я рассмеялся. Дал ему слово воспользоваться, и сделать это теперь же, не откладывая дела в долгий ящик.

Это было как раз на другой день после выхода из национального всероссийского клуба М. Суворина, А. Столыпина, А. Демьяновича и Ал. Ксюнина.

За столом в одной из комнат клуба сидели оставшиеся члены и, попивая сбитень, мирно беседовали.

— А и тошнехонько же тут, а и скучнехонько же, добрые молодцы, — заметил граф Стенбок.

— Ой, ты гой еси, добрый молодец, — возразил барон Кригс. — Не тяни хоть ты нашу душеньку. Не пригоже тебе тако делати…

Один рыжий националист вздохнул и сказал:

— О, это, гой еси, по та пришина, что русский шеловек глюп! Немецки шеловек устроил бы бир-галле мит кегельбан, и было бы карашо.

— Тощища, гой, еси. А что, добры молодцы, может, телеграмму приветственную Плевицкой спослать?

— А по какому случаю? Вчера ведь посылали.

— Да так послать. А то что ж так сидеть-то?

— Не гоже говоришь ты, детинушка. Просто надо бы концерт какой-нибудь устроить.

— Нужно говорить не концерт, а посиделки.

— Добро! А ежели с танцами, то как!

— С хороводом, значит, гой еси.

— О, боже ж, как тошнехонько!

В это время в комнату вошел новый националист.

— Здравствуйте, господа! Записался нынче я в ваш союз и в клуб. Принимаете?

Барон Кригс встал, поклонился гостю в пояс и сказал, тряхнув пробором:

— Исполать тебе, добрый молодец.

— Чего-с?

— Говорю: исполать.

Гость удивился.

— Из… чего?

— Исполать, — неуверенно повторил барон Кригс.

— Из каких полать?

— Не из каких. Это слово такое есть… русское… Мы ж националисты.

— Какой черт, русское, — пожал плечами гость. — Это слово греческое… Еще поют «Исполайте деспота!».

— А не русское? Вот тебе раз.

Барон снова поклонился гостю в пояс и сказал:

— А и как же тебя, детинушка, по имени, по изотчеству? Как кликати, детинушка, себя повелишь?

— Какие вы… странные. Меня зовут Семен Яковлевич!

— А и женат ли ты? А и есть ли у тебя жена красна девица — душа, со теми ли со деточками-малодеточками?

— Да, я женат. Гм!.. Что это у вас, господа, такое унылое настроение?

Барон Шлиппенбах покачал головой и сказал:

— А и запала нам в душу кручинушка. Та ли кручинушка, печалушка. Бегут из того ли союза нашего люди ратные и торговые и прочий народ, сочинительствующий, аще скоро ни одному не остатися. Эх, да что там говорить!.. А и могу ли я гостя дорогого посадити за скатерть самобранную и угостити того ли гостя сбитнем нашим русским.

— А и угостите, — согласился гость.

— А и не почествовати ли гостюшку нашего ковшиком браги пенной?

— А и ловко придумано.

— То ли какую марку гость испить повелит?

— То ли брют-америкен.

— Дело! Эй, кравчий! А и тащи же ты сюда вина фряжского, того ли брют-америкену.

Подали шампанского. Когда вино запенилось в деревянных ковшах, барон Вурст встал и сказал:

— Не велите казнить, велите слово молвить!

— Не бойся, не казним! Жарь дальше.

— То не заря в небе разгоралася, то не ратные полки на ворога нехрещенного двинулись! То я, барон Вурст, пью за то, чтобы матушка наша Россия была искони национальной и свято блюла те ли заветы старинные! А и крепка еще матушка наша Россия русским духом! А и подниму я свою ендову, выпью ее единым духом за нашу матушку и скажу то ли слово вещее: канун да ладан…

— То ли дурак ты, братец. При чем тут канун да ладан?.. Раз немец, не суйся говорить. Нетто это к месту?

— Милль пардон! Я что-то, кажется, действительно… А это, знаете, так красиво: канун да ладан! Ma foi!

— Не вели казнить, вели слово молвить, который теперь час?

— А и то ли восемь часов, да еще и с половинушкой.

— Ах, господа! А я еще обещал быть во тереме барона Шуцмана на посиделках. Ужасно трудно соблюдать национальные обычаи.

— И не говорите! — вскричал барон Вурст. — Вчера мы устроили русский обед и по обычаю тому ли русскому — пробовали лаптем щи хлебать. Ужасно неудобно. Капает на брюки, протекает, а капусту из носка лаптя приходится вилкой выковыривать.

— О, русски народ — глюпи шеловек. Ми тоже позавчерась пробовал сделайт искони русски свичай-обичай: лева ногой сморкаться. Эта таки трудни номер.

— Виноват, — возразил новоприбывший националист. — Вы немного напутали. Действительно, у русского народа есть такие выражения, но они имеют частицу отрицания «не». Говорят: «я тоже не левой ногой сморкаюсь», или: «мы не щи хлебаем».

— А, черт возьми, действительно, верно! Какой удар!