Евгений Носов - Памятная медаль

Петр-маленький помедлил, посомневался, но все же спустился в отсек и замер возле сиденья. Ему, конечно, было боязно видеть неопрятные бинты, торчавшие из-под шлема. А может, пугал его и раненый Катков, тяжко и клекотно дышавший позади на полу отсека. Подбадривая его, Петр ощупывал здоровой рукой хлипкое, ягнячье тельце под заскорузлым кожушком, перебирал стылые пальчики.

- Ты меня не бойся, - сказал он тихо, словно как по секрету. Пораненный я. Лицо все в крови. Как мог, обвязался одной рукой, да, видать, не очень ладно. Что поделаешь, такая вот она, война. Не будешь бояться?

- Не буду...

- Тебе сколько годов-то?

- Девятый.

- В каком классе?

- Ишо не ходил...

- Что так?

- А-а... война. А в школе - немцы. Парты все сожгли...

- А папка с мамкой где?

- Папку на фронте убило. Ишо летом бумажку прислали. А мамка болеет, ноги у нее... Ботинки не обуваются.

- Тут рядом свободное сиденье. Давай забирайся.

Петр-маленький послушно залез на Лехино место.

- Хорошо?

- Ага.

- Там раньше пулеметчик сидел. А теперь - ты. Будешь моим помощником. Согласен?

- Ладно. А чево помогать?

- Ты деревню Ковырзино знаешь? Вон там, за лесом?

- Знаю.

- Точно знаешь? Не путаешь?

- Там моя тетя Шура живет. А чево?

- В Ковырзино у нас санчасть. Раненых принимает. Сейчас будем пробовать мотор. Ежли заведется - туда поедем, командира повезем. А ты мне дорогу будешь показывать, потому как я сам не вижу.

- А как показывать?

- Перед тобой дырка светится. Смотри в нее и говори, так я еду али не так. Нашел дырочку?

- Нашел.

- Что видишь?

- Нашу улицу.

- Ну вот по ней и поедем, на малой скорости. А дальше - сам говори, куда надо. Я ваших дорог не знаю.

- Ладно. Доедем до школы, а там как раз поворот на Ковырзино.

- Молодец! А вот в поле будь повнимательней. Там вдоль дороги уже должны быть тычки. Саперы наставили. Там за тычками могут быть мины. Запомни: мины! Это, браток, такая скверная штука!.. Так ты особо последи, чтоб я за тычки не заехал... Понял?

- Ага, понял...

Петр-большой извлек из комбинезона ролик изоляции и попросил Петра-маленького помочь ему примотать раненую руку к рычагу левого ходового фрикциона.

Тот, как умел, исполнил.

- А теперь скажи пацанам, чтоб держались покрепче. Там за башней скобы есть... Довезем до школы.

Замерев от сомнения, что не получится, он включил зажигание и запустил стартер.

Мотор басовито гуркнул и пошел, пошел бодро и непринужденно вращать свой многоколенный вал.

У него мозжило руку, саднило посеченное окалиной лицо, в глазах стояла ночь с росчерками молний, но в те минуты он тихо ликовал животворной радостью и молча, будто в забытьи, слушал и слушал это сдержанное бормотанье ожившей "тридцатьчетверки"...

- Ну, Петр, двинули помаленьку, - объявил он, разворачивая машину к последнему пределу своей войны. - Посматривай там...

* * *

Уже поздно вечером, при голубо воссиявших над Брусами Стожарах, при недремных Олежке и Николашке, млевших от услышанного, Петрован, вставая, провозгласил убежденно и беспрекословно:

- Так что, друг мой Герасим, она - твоя! Бери эту медаль без разговору: у тебя против моего было двести таких недель...