Владимир Одоевский: Русские ночи, или о необходимости новой науки и нового искусства

Нынешнее состояние исторических и философских наук в связи с разными обстоятельствами и собственные наши силы не позволяют нам дать нашим наблюдениям строгой логической формы; мы просим читателей смотреть на сей опыт как на материал для сочинения, которое, может быть, никогда не будет написано.

Мы будем также избегать всех школьных выражений и употреблять язык разговорный со всею его неточностию и однако же понятностию. Довольно уже времени существовала бездна между толпою и жизнию; открытия школы были не известны жизни; успехи жизни презирались школою. В средних веках думали, что просвещение погибнет, если выйдет из круга монастырей и латинского языка. Мы также боимся впускать в кабинет гостиную! Оттого, может быть, все так хорошо и идет в здешнем свете! Знаем, что такая попытка будет иметь свои неудобства, но это неудобство ничто перед неприятностию быть непонятым. Сочинителю сих строк не раз уже удавалось испытать сию неприятность, {5} и он решает пожертвовать точностию ясности - достоинства, которые вопреки правилам риторики редко могут быть соединены вместе.

I

Прежде всего, условимся в словах. Что есть просвещение? Просвещение есть ли одна наука? Допустим это положение и спросим себя: что есть наука? {6} Наука есть знание, иначе образ воззрения на предметы. Но в каждой организации может быть особенное воззрение на предметы. Почему же науки разделены по системе, взятой из самих предметов, а не по системе различных могущих быть воззрений на оные. Науки филологические объединяют явления слова, науки исторические - историю, науки математические - математику, на полное изучение каждой отрасли знаний недостаточно жизни человека; изучение одной только отрасли недостаточно и односторонне. Самое происшествие показывает нам, что мы не на настоящей дороге: мы толкуем о науках филологических, философических и проч. и каждый раз составляем для себя какую-то особенную науку, которая есть ни философия, ни история, ни математика, в которой, говоря по-нынешнему, оторваны части из сих наук для составления нового целого. Что происходит ежедневно естественным образом, то человек должен образовать искусственно. Должна быть составлена система наук, которая бы относилась к каждому человеку так, как нынешняя система относится к каждому предмету в особенности. В этом должна быть и задача воспитания. Примеры такого соединения мы видим и в искусстве: вы входите в храм, вас поражают совокупно и музыка, и архитектура, и религиозное чувство. Какое же мы имели право отделить эти предметы один от другого? Собственно, существует одна наука и одно искусство, с этим все согласны и нет, но отрасли этой науки все ходят в предметах; я бы желал, чтобы нашли эти отрасли в различных воззрениях человека, происходящих от различной организации каждого.

Вся природа измерена и исчислена, все стихии души разложены на категории, нет нравственного нерва, которому ни было приискано приличное название, - остается приложить все сии знания к отдельным организациям, определить их нравственную ценность, вот новая наука, ожидающая философов; может быть, она есть древняя наука, может быть, она некогда известна была человечеству, и существующая в обществе иерархия есть, может быть, остаток сей науки. Таинства астрологии, скрытые под непонятными иероглифами, хиромантия, физиогномика, все каббалистические науки {7} не были ли попытками открыть (или остатками от прежней) эту науку? В природе нам понятна ценность предметов - неужели суждено не понимать ее в человеке? Кто знает, какое бы важное открытие могла сделать краниология, если бы вместо изучения отдельных органов она подробно, систематически изложила математические формулы, происходящие от того и другого соединения органов, их взаимной модификации?

----

Мысль Смита {8} о разделении работ и Беккария {9} (Elementi d'Economia Pubblica, {Элементы народной экономии (итал.).} 1769 {* См. Телескоп, 1833, э 15, ч. XVI, стр. 297.}) и индивидуальное совершенство произведений порождается сим разделением, и сокращение времени соблазнило и всех ученых. Всякий отделил себе частичку науки и стал ее разрабатывать, забывая о других; от сего произошло наружное совершенство, полезное для всего человечества, как Смитово разделение технических работ полезно для целого Государства, но не для каждого. Несчастья, порождаемые в Англии изобретением машин, - не суть следствие самих машин, но того, что работник, привыкнув целый век точить какое-нибудь колесо, вдруг при изобретении машины остается без дела, ибо не знает ничего другого. Равным образом и науки, разделенные на тысячи отраслей и в сем виде обработанные, полезны для всего человечества, ибо впоследствии их материалы послужат для составления общечастной науки природы, но сколь они недостаточны для текущего времени, сие мы видим на каждом шагу (пример отделения микроскопических наблюдений от химии, библиографии от знания книг, иерархии наук от истории политической и наоборот, философии от истории, философии от естественной науки, естественных наук от словесных). И здесь является во всем блеске высокий дух христианства, который, почти не обращая внимания на общество, относится к каждому человеку в особенности, ибо христианство в своем обширном предведении знало, что только из частных совершенствований может составиться совершенствование общее, из временных, или настоящих, - вечное (примеры нападок на воспитательные домы под предлогом, что они не полезны для общего народонаселения).