Тамара Орлова - Ловушка для ящериц

Эта мысль тогда развеселила Мину, и она перестала сердиться на Марка, представив глуповато-растерянное выражение его такого правильного, породистого лица, похожее на то, что она подсмотрела, когда в парке к нему на колени забрался чужой, перепачканный в шоколаде ребенок. Главное - та странная, неестественная близость, которую оба сразу почувствовали, не имевшая ничего общего ни со страстью, ни с романтическим томлением, ничем другим не объяснимая, кроме как любовью, хотя и без оглушительного фейерверка чувств. Ну, они не так уж и молоды. Мина потрогала на полной красивой груди, словно проверяя ее упругость, коралловые бусы и улыбнулась, с нежностью подумав о муже, который доедал свой завтрак в ближайшем кафе в одиночестве. Небо над оливами, все еще не свободное от перистых облаков, засинело пуще прежнего, в знаменитой, построенной на каменном основании древнего капища и скудно украшенной церкви монахи ударили в колокол. Ему буднично завторил под окном их номера колоколец поменьше, наверное, на шее домашнего животного - отвязавшейся козы или беглой коровы.

На самом деле мимо гостиницы, похрустывая лежалым крепом в такт укороченному шагу, двигалась траурная процессия, но Мина передумала выглядывать в окно, отвлекшись на другое. В номере влажно пахло просыпавшейся из горшка землей, белым соком сломавшейся петунии и горьковатым, тоже настоянным на травах, одеколоном Марка. И все это вместе - шарканье ног под окном, глухой звон оловянного колокольчика вызвало чужое воспоминание о Пантеите - сказочном месте, о котором так много и с воодушевлением рассказывала Агата.

3

Сколько летних месяцев, долгих и ленивых, полых, словно выеденные изнутри тыквы, сложенные в конце хозяйского двора, провели они в общей сложности здесь, на этом побережье? Четырежды три, четырежды четыре? Неизвестно, сколько пробудут на этот раз.

Мина надела пляжные сандалии, кожаная стелька со временем потемнела и засалилась. Какое все-таки облегчение, что они нашлись в атласных кармашках чемодана, одна в правом, другая в левом, трогательная симметрия, благодаря которой Марк не поедет в загородный дом. Хотя... По правде говоря, вряд ли бы он поехал, скорее сказал бы: купи новые. Но эти очень удобные, мысленно возразила ему Мина, ремешками крест-накрест бинтуешь щиколотку, важно не перетянуть, шаг в сандалиях делается легкий и вкрадчивый, как у гречанки на дне терракотовой миски.

Мина выбрала один из трех персиков, принесенных в виде приветствия хозяйкой из сада. Теперь, если она не пойдет звонить мужу, успеет до заката к морю: утоптанной тропинкой через огород, обогнув лимонные посадки, по узким, в высоту человеческой голени ступеням вниз, придерживая, чтобы не наступить, метущий сухие семена подол.

Эту скальную, отгороженную острым мысом часть пляжа не посещают даже самые любознательные туристы. Сверху кажется, что спуститься на берег с этой стороны невозможно - слишком опасно; если только обойти бурый выступ с моря на лодке или вплавь, но причаливать абсолютно незачем. Чересчур громоздкая, уходящая далеко в глубь потемневшего моря тень невидимой отсюда горы лишает отвесные стены солнечного тепла, кроме двух каменных уступов, освещаемых один утром, другой вечером через прореху виноградных долин. Мина подобралась сначала к первому, раннему, чтобы проверить. Да, прибавилось несколько небольших сколов - следы острых козьих копыт, подтвержденные пригоршней свежих какашек, кое-где белила чаячьего помета, стухшие лужицы прошедших дождей.

Мина спустилась на нижний уступ, ближе к воде. Здесь никогда не бывает шторма; если весь городской пляж перевернут, зонтики и лежаки заперты в сарай, люди на берегу глохнут от ветра и даже в застекленном кафе с видом на разорванные в пенные клочья волны приходится громко кричать, они с Марком спокойно спускаются, приседая на высоких ступеньках, прямо в воду, в зеркально неподвижную глубину. Последняя из ступеней оканчивается продолговатой плитой, от нее древние монахи выложили поросшую скользким морским мхом тропинку по заваленному камнями дну. Некоторые, наверное, плохо умели плавать, как она или Марк. Правда, когда она одна в воде, ей не страшно, наоборот, бесконечно приятно, как сейчас, и хочется плыть все дальше и дальше от берега, не оглядываясь.

Мина ловко по мелким шершавым камешкам выбралась на сушу и полезла наверх, пачкая в вулканической пыли мокрые пальцы. За каких-нибудь полметра до вечерней, освещенной солнцем площадки твердый выступ больно ткнулся в колено, содрав кожу, и сразу защипало от соли. Мина примерилась и села на край.