Всеволод Овчинников - Стихия гонки (репортажи из разных стран)

Не устаешь удивляться: почему так много людей предпочитают бульварную газету "Нью-Йорк дейли ньюс" гораздо более содержательной и серьезной "Нью-Йорк таймс"? Почему ремесленные поделки, дискредитирующие жанр детектива, становятся бестселлерами с многомиллионными тиражами?

- А зачем, собственно, нужно навязывать обывателю уровень культурных потребностей, присущий интеллигенту? А если ему действительно больше нравится читать про бейсбол, чем про политику; если он действительно предпочитает порнографию с 42-й улицы романам Достоевского? Ведь свобода выбора в конце концов за ним, - убеждал меня молодой экономист.

Так называемая свобода выбора духовной пищи - наглядный образец того, какую изнанку имеет подобная свобода в капиталистическом обществе. В атмосфере коммерциализма, которая пронизывает печать, радио, телевидение, кино, средства массовой информации становятся орудиями циничной спекуляции на темных сторонах человеческой натуры. Мастера рекламы считают, что людей легче поддеть на крючок, не апеллируя к их добродетелям, а потакая их порокам. То, что выдается за "отражение вкусов большинства", в действительности предопределяет деградацию этих вкусов.

Я спросил журналиста из "Вашингтон пост" - давнего коллегу по работе на Дальнем Востоке, какие перемены в жизни американского общества бросились ему в глаза после многолетнего отсутствия. По его словам, он почувствовал себя вернувшимся не только в какую-то другую страну, но словно бы в какую-то другую эпоху. Шутка ли, если люди вокруг все чаще задаются вопросом: а прогрессивен ли прогресс, а нужен ли он?

Действительно, диалектика американского образа жизни подталкивает к выводу о том, что научные открытия порождают больше проблем, чем решают, что, открывая перед людьми какие-то новые возможности, они в то же время что-то у них отнимают.

Телевизор стал окном в окружающий мир, но сократил общение внутри семьи. Автомобиль делает человека мобильным, но одновременно рубит корни привычек, привязанностей, всего того, что связывало человека с каким-то определенным окружением. Чем доступнее дальние точки работы, отдыха, тем дальше стало до соседа, который живет тут же, по другую сторону забора, тем слабее становятся общинные связи. И именно там, где люди живут тесно, наиболее явственно дает о себе знать отчужденность каждого из них.

- Мы, американцы, хорошо знаем цену вещам, цену деньгам, цену времени. Но наши представления о моральных ценностях весьма однобоки, - говорила мне молодая учительница, оказавшаяся соседкой в рейсовом междугородном автобусе. - В американском подходе к воспитанию детей есть немало положительного. Внушается, что главный недостаток - праздность, главное достоинство трудолюбие и предприимчивость. Американца с малолетства приучают к самостоятельности, к ответственности за свои поступки, к верности слову. Но этого ведь мало: общечеловеческие идеалы слишком заслонены этикой деловых отношений. Против нее, против чрезмерной практичности, расчетливости, а в конечном счете - против слепого стяжательства и восстает сейчас молодежь...

Остроту этой проблемы чувствуешь с первых же дней пребывания в США. Горькие сетования на отчужденность молодежи, на растущую пропасть между поколениями слышатся под любой крышей. Почти в каждой семье, которую мне довелось посетить, разговор о детях задевал больное место, потому что речь тем самым заходила о беглецах из отчего дома.

Хозяева небольшого отеля в Сан-Франциско радушно пригласили меня на воскресенье в свой уютный дом над заливом. В комнате, где меня оставили ночевать, на столике лежала священная индийская книга "Бхагавад-гита", словарь буддийской философии "Дзэн". Да, пояснили родители, этим увлекался сын, здесь была его спальня. Он с детства любил поэзию, много читал. Мать мечтала, что он пойдет в университет, посвятит себя литературе или изобразительному искусству. Отец же видел в сыне наследника, считал, что лучшее образование для делового человека - участие в деле, ставил его в летние каникулы помощником управляющего. Сын решил родительский спор по-своему: уехал куда-то в сельскую глушь, и вот уже несколько лет работает простым ковбоем на ранчо.

- Мы уважаем нашего парня, хоть и не можем его понять, - с горечью говорил хозяин. - Если бы это были лишь причуды молодости, если бы он был шалопаем, клянчил деньги на юношеские забавы, - все было бы проще. Но он не берет ни цента с тех пор, как окончил школу. Твердит, что ему ничего не нужно, что ему легче дышится в степи. Удивляется, ради чего мы с матерью отдаем отелю все время и силы. Прежде у американца был стимул: добиться успеха в жизни. А сейчас под вопросом стоит само понятие - успех...