Павел Засодимский - Терехин сон

Согрели самовар, принесли и поставили его на стол. Ну, уж и самовар!.. Одно слово – полутораведерный! Самовар – из желтой меди и блестит, как золото, не то что у Левонтья, на постоялом дворе; у Левонтья самоваришка всегда какой-то грязный, тусклый, весь в зеленых пятнах, без конфорки, с отбитой ручкой… А здесь все в порядке… Подали на стол калачей целую груду и белого пшеничного хлеба, подали сахару и меду, ломоть ржаного хлеба, всяких пирогов нанесли – с рыбой и сладких, блюдо горячей жирной баранины, блюдо вареной рыбы, блюдо – жареной, студню, печеных яиц… И от всего этого вкусный пар так и валит. Ешь, Тереха! Ешь – не хочу, сколько потребуется… «Вон как на том-то свете! Не то что…» – восторженно подумал Тереха и тут же привздохнул, вспомнив о своей хозяйке и о сидоровцах… Они, поди, все еще ожидают «пособия», да ездят в морозные утра в лес за дровами.

Угощеньем распоряжался старый-престарелый дед Памфил. Тереха его до той поры еще и в глаза не видал: дед Памфил помер с лишком ста лет от роду, помер тогда, когда Терехе было только четыре года. Дед Памфил на Сидорове был самым древним стариком, какого только знавали на свете. Он жил при императрице и при трех императорах… Он и теперь, по старой привычке, относился ко всем, как к малым ребятам.

– Кушай, кушай, Тереша, на здоровье! Пей чай-то! – говорил он тихим, ласковым голосом, подвигая к Терентью чашку и блюдце, стогом наполненное крупными кусками сахара. – Пей, как хошь, хошь вприкуску, хошь внакладку… Сахару, паренек, не жалей: у нас его – горы…

И Тереха ел, Тереха пил, пил до девятого пота, наконец скинул свой армячишко, распоясался.

– Ну, земляки… и важнецкое же у вас житье здесь! – сказал он, обращаясь к собеседникам.

– Ничего! Живем хорошо – дружно, артельно, – ответили ему.

Много сидоровцев набралось в избу, все расселись около Терехи, как попало. Многих из них, давно умерших, подобно деду Памфилу, он вовсе не знал. Но тут, конечно, земляки скоро перезнакомились друг с другом. Смотрел Тереха на это сборище, и припомнилось ему, как, бывало, – когда какой-нибудь служивой из сидоровцев возвращался домой на побывку, – в избу к его родным сходился по вечерам народ – поглядеть на солдата, послушать солдатских россказней о чужедальних странах и о всяких диковинках. «Точно, как теперь!» – раздумывал Тереха, посматривая на окружавшие его лица. «Я как точно солдат с войны воротился, а земляки пришли поглядеть на меня да послушать моих сказов про наше боевое житье-бытье…»

Слово за слово, и пошла беседа своим путем.

– Ну, как же, братец, наши там поживают? – спросили, между прочим, Тереху.

– Ничего! Бог милует, – с обычного своего присловия начал Тереха. – Нуждаются, известно… Особливо ноне соскучились больно… Хлеб-то плохо уродился, больно плохо, а тут еще червяк навязался, – согрешили совсем! Закупщики вот тоже по осени больно прижимают… Нужда, не дай бог!

– А как обчество? Что старшина наш поделывает? – спрашивали сидоровцы. – Правленье-то все там же, где и было?..

– Старшина… Да что ему поделывать! Из ума, почитай, совсем выжил… – продолжал Тереха, нимало не удивляясь, что сидоровцы на том свете так любопытствуют насчет земных дел. – А правленье все там же… Собираются скоро, одначе, на другое место переносить. В ту сторону, знаешь, к Кузьмичу, за канаву, где пониже место-то будет… Ну, а обчество – ничего, все по-старому… Только вот, братцы вы мои, нонече этто у нас все больше, значит, на счет «пособия» пошло…

– Т-э-э-эк! – протянул дедушка Памфил. Посидели, помолчали.

– Поскажите же вы мне, братцы, про здешние порядки, – начал Тереха немного погодя. – Я ведь ничего то есть еще не знаю: как и что у вас тут… Примерно: как у вас насчет подушного?

– Какого подушного? Подушного не платим! – ответили ему.

– Значит, валите все в недоимку? – заметил догадливый Тереха. – Ну, это не дело! Недоимки-то, поди, у вас накопилась – туча, во веки не уплатить…

– Чего «не уплатить»? Чего говоришь-то! – перебили его. – Понимаешь: никаких сборов нет! Ну, и недоимки, значит, копить не на чем…

Тереха спорить не решался, смотря на серьезное лицо почтенного дедушки Памфила, сидевшего прямо против него, через стол. Хотя он спорить не решался, но все же с сомнением покачал головой, подумав про себя: «Ну, тут что-нибудь да не так… Без подушного жить разве можно? Это что ж такое?»…

– А начальство здесь как будет… строго? – спросил Терентий.

Старики усмехнулись, как-то жалостливо посмотрев на него: «Эх, мол, дитятко, ничего еще не разумеешь!..»