Павел Засодимский - Трагическая минута

Я уже сказал, что Матроско был добрый, смирный, ласковый кот. Только не было у него миру с рыжим котом, жившим в скотной избе. Как только, бывало, сойдутся они где-нибудь в саду, за кустом или между гряд, так сейчас же оба и начнут реветь в один голос. Усядутся и злобно смотрят друг на друга, не сводя глаз: шерсть на них поднимется дыбом, хвосты распушатся, а зрачки глаз переливаются всеми цветами радуги, – и шипят они, фыркают, воют и ревут так дико, так невыносимо, что я брал иногда прут и шел разгонять их…

А они были в состоянии целые часы сидеть таким образом, друг против друга, реветь и фыркать. Я не знаю причины этой ненависти, но знаю только, что недели не проходило без драки между Матроской и рыжим котом.

Впрочем, должно отдать справедливость Матроске: он не искал встреч со своим рыжим ненавистником, никогда не заходил в его владения – к скотной избе. А рыжий, напротив, лез к нему, забирался в сад и первый принимался реветь самым вызывающим образом. Вероятно, чувство рыцарского достоинства не позволяло Матроске уклоняться от боя. И вот – он усаживался почти нос к носу со своим неприятелем и начинал дико завывать… Если их не разгоняли во время, то в конце концов слышалось неистовое фырканье и шипенье; коты бросались друг на друга и царапались с яростью… После того усталые, взволнованные, с расцарапанными мордами и с окровавленными ушами расходились они в разные стороны, – точь-в-точь, как и люди, основательно посчитавшиеся между собой…

После одной из таких ожесточенных боевых схваток, Матроско возвратился домой в самом жалком виде: у него была надорвана часть уха и оцарапан глаз. Но и рыжий кот после того долго не показывался в сад: вероятно, и тому досталось на орехи.

Через несколько времени заметили, что у Матроски заболел раненый глаз, стал подергиваться какою-то беловатой пленкой и, наконец, весь затянулся ею. Матроско окривел…

Когда на следующее лето я опять приехал к тетке в ее старый дом, у Матроски уже болел другой глаз, – так же затягивался пленкой и затянулся совсем. Теперь глаза его представлялись двумя бесцветными, мутными кружками. Матроско наш ослеп… Свет навсегда потуск для него. Он уже не видал ни голубого неба, ни зеленых деревьев, ни птичек, ни мышей, ни рыжего кота, ни знакомой лежанки, где он грелся по зимам, ни своей барыни-старушки, ни плошки с едой. Мы жалели его…

И, действительно, грустно было смотреть на него, как он бродил по комнате, поминутно натыкаясь на мебель, ища двери и не находя ее. Иногда, после напрасных поисков, совершенно растерявшись и не зная, куда идти, он садился середи комнаты, печально поникнув головой… Он сделался мрачен и уныл, все больше сидел дома, спал в тетушкиной полусумрачной комнате или по целым дням лежал на балконе. Он старался держаться в стороне, забивался под стулья, под кресла; ходившие обыкновенно пинали его, когда он попадался им на дороге. Он как будто понимал, что мешает людям, – и поэтому старался как можно меньше ходить по комнатам. Матроско редко показывался в сад, всегда пробирался осторожно, неуверенно и не решался отходить далеко от дома, – особенно после того, как он однажды заблудился…

Выпустили его как-то на двор. Покружился, покружился он по двору, растерялся и – вместо того, чтобы идти к дому – побрел в поле за околицу, все дальше и дальше. Его нашли уже в соседней деревне, на гумне: он бродил между ворохами соломы и отчаянно мяукал. Деревенские мальчишки с удивлением увидали его и окружили всей гурьбой.

– Ребята! Кот-то никак слепой! – догадался кто-то из них, видя, что Матроско ходит, на все натыкаясь.

Мальчишки, желая положительно убедиться в его слепоте, подносили ему палец к глазам, тыкали ему в нос прутиком, махали перед ним пучком соломы… Тут Матроско еще пуще замяукал и не знал, куда ему деваться. В это время один мальчуган, когда-то бывавший в усадьбе, признал, Матроску.

– Ребята! Ведь это кот-то барский! – вскричал он, сделав это открытие. – Право барский!.. Отнесем-ка его в усадьбу! Барыня нам пряников даст…

– Ой ли? – усомнились его приятели.

– Верно, барский!.. Уж я знаю! Вишь, какой мягкий, да гладкий… – продолжал паренек, поглаживая кота.

– А что, в самом деле, – давай – отнесем! – согласились товарищи.

Мальчуган, первый признавший кота, проворно подхватил его на руки и скорым шагом пошел по направлению к усадьбе. Остальные ребятишки, в числе шести человек, следовали за ним. От скорой ходьбы голова Матроски, бывшая на весу, покачивалась из стороны в сторону, и бедный кот время от времени продолжал мяукать. Вероятно, неизвестность его положения беспокоила и пугала Матроску. Он положительно не знал, где он, кто его несет, и куда, и что ожидает его?.. Несут ли его домой, на балкон? Или ожидают его какие-нибудь новые неприятности? В самом деле, положение его было невеселое…