Павел Засодимский - В метель и вьюгу

Девочка села и лишь только шевельнула ножонками, как валенки моментально сползли на пол. Хозяин сходил на кухню и принес оттуда рюмку. В рюмку было налито немного водки.

– Пей! – сказал он, подавая девочке рюмку.

Та выпила и поморщилась.

– Горько небось? – спросил хозяин.

– Горько, дяденька, страсть! – отозвалась девочка.

– Ничего! Горько, да с морозу полезно! – заметил великан, наливая и себе водки. – Будь здорова! – сказал он, кивнув девочке головой и осушая рюмку.

– Кушай на здоровье! – степенно промолвила гостья.

Теперь она сидела на приступочке, сложа руки, и пристально, не сводя глаз, смотрела на хозяина. Это был дюжий, широкоплечий мужчина, головой выше обыкновенного высокого роста. Пол дрожал под ним, когда он проходил по комнате.

«Вот такого и Ветер Ветрович не свалит с ног, – подумала девочка и мысленно же добавила: – И хозяйкину братцу не тягаться с ним!..»

Лицо этого великана было чрезвычайно добродушное; по его голубым глазам и по светлой улыбке можно было догадаться, что в этом большом, мощном тела жила чистая, детская душа… Его белокурые короткие волосы вились кудрями и падали на лоб; густая борода его свешивалась на грудь. Ему, казалось, было лет под 40. Теперь он был в праздничной серой блузе, подпоясанной красным поясом, и в длинных сапогах.

Поставив рюмку в шкаф, он подошел к девочке и, упершись в бока своими громадными кулачищами, с веселой улыбкой посмотрел на нее… Девочка была в ситцевом полинявшем платьице с розовыми цветочками. Ноги были босы. Ее темные волосы, мягкие как шелк, без всякой прически падали ей на глаза. Ее большие карие глаза, оттененные густыми и длинными ресницами, смотрели теперь совершенно спокойно, беззаботно, как будто не над нею несколько минут тому назад бушевала вьюга-непогода и не она была на шаг от смерти.

– Встань-ка да походи, а еще лучше побегай!.. – сказал ей хозяин. – Согреешься отлично… Бежи! Я догонять тебя стану…

Девочка вскочила и побежала по комнате. Конечно, великану трудно было бы не догнать ее: не сходя с места, только протянув руку, он мог всюду ее достать. Он сделал вид, что бежит, гонится за нею, а сам, вместо того, топтался на месте и топтался так ужасно, что в комнате и в кухне все ходило ходуном.

– Ну, что? Ноги согрелись? Вот и ладно!.. – сказал хозяин. – Садись же опять на свой приступочек, у печки-то тепленько…

Он вытащил из кармана маленькую коротенькую трубочку, набил ее и закурил.

– А теперь, девчурка, мы станем с тобой разговаривать! – промолвил он, садясь перед нею на скамью и потягивая свою трубочку-носогрейку.

За стенами хаты метелица мела, вьюга бушевала. В хате было тихо, тепло и светло. Временами было слышно, как за печкой сверчок трещал.

Рыжая косматая собачонка смиренно свернулась у порога и, подремывая, одним глазом посматривала порой на собеседников.

Девочка уже совсем согрелась, ожила. На щеках ее яркий румянец горел, глаза блестели… Теперь, несмотря на свои распущенные волосы, на босые ножонки и на полинявшее платьице, она оказалась очень хорошенькой девочкой… Откинув назад свои растрепавшиеся волосы, она приготовилась со вниманием слушать «дяденьку».

Великан выпустил из-под усов седой клуб табачного дыма и начал:

– Прежде всего, моя красавица, как тебя зовут?

– Зовут Машей! – бойко ответила девочка.

– А меня – Иваном!.. – Вот и будем мы «Иван-да-Марья»… Скажи же мне, Маша, теперь: где ты живешь?

– Живу в людях…

– У чужих людей, значит?

– Да. У Аграфены Матвеевны… Знаешь?.. У нее дом в Собачьем переулке! – пояснила девочка.

– Собачий переулок знаю очень хорошо, а Аграфену Матвеевну не знаю… Но где же твои отец и мать?

– Умерли. Отца я совсем не знала, а маму чуть-чуть помню…

– Как же ты очутилась у чужих людей? Почему они тебя взяли к себе? – спрашивал хозяин.

– Не знаю! – отвечала Маша.

– С каких же пор, давно ли ты живешь в людях?

– Не помню!

– Гм! Вот так штука!.. – проговорил великан, смотря на свою гостью и в недоумении почесывая затылок. – Ну, кроме хозяйки, кто же еще жил с тобой?

– А жил еще хозяйкин муж и ее брат.

– Что ж, тебе плохо было у них?

– Хозяин-то ничего, смирный такой, тихий… Ни одной колотушки я не видала от него… – рассказывала девочка. – А сама хозяйка… ну, рука в нее тяжелая! Повесила она на стене, над моей постелью, ремень – и этим ремнем все била меня… А уж особенно хозяйкин брат… и-и-и, беда! Колотил меня – страсть! Вот и вчера еще он все руки мне исщипал… вон, видишь как!