Павел Засодимский - Волк

– А что мне за дело до твоей матери, олух ты этакий! – зарычал волк. – Один ли ты у нее или не один – мне все равно… Я вот возьму да и съем тебя!

– Как это «съем»? – пролепетал ягненок. – Меня?

– Да! Именно тебя, мое сокровище! – с усмешкой проворчал волк. – Ты щиплешь травку и ешь… так? Ну, вот, и я точно так же перегрызу тебе горло и съем, и ничего от тебя не останется, мой свет!

– Господи! Да за что же, за что же это! – блеял ягненок. – За что ты меня, дедушка, так тормошишь, так больно давишь мне горло… Ой-ой-ой, больно!.. ой, больно!.. Что я тебе сделал?

– Ха! Что сделал! – шипел волк сквозь зубы, обнюхивая морду ягненка, как бы целуя его. – Если до сих пор ты еще ничего не сделал мне, так сделаешь, когда-нибудь после, ужо, когда вырастешь… Будешь блеять да глумиться надо мной. Знаю я вашу овечью братию! Очень хорошо знаю… В лапах у волка вы все смирны, воды не замутите, а пусти вас в поле, так вам и чорт не брат! Вы сейчас, как шальные, пуститесь в деревню, заберетесь на двор, да и ну оттуда дразнить меня… «бя-бя, бя-бя!..» Издыхай, негодное отродье!

– Ой, мама!.. ой, тошнехонько… – забился ягненок и через минуту уже валялся окровавленный в лапах у волка.

Волк потрошил его, с жадностью вылизывая сочившуюся кровь, ухмыляясь и рыча от удовольствия…

Волк не всегда с голоду нападал на «живое мясо». Иной раз, бывало, съест овцу, казалось бы, уж надо быть сытым… Ан – нет!.. Злая волчья похоть расходилась. Налетит на стадо овец и начнет зря бросаться направо и налево, только клочья летят… ухватит одну овцу, вырвет у нее бок и хлоп ее на землю; схватит другую, закусит, швырнет! Третью – свалит, разорвет ей грудь, попьет немного крови и бросит ее замертво… В такие минуты волк становился как бешеный.

В одну из таких минут ярости и злости он напал на мальчугана, собиравшего в кустах клюкву, укусил ему плечо, сбил с ног, да – к счастью для мальчугана – услыхал крик бабы, бежавшей на него с колом. Волк опрометью бросился в лес…

Вообще, все лето и осень волку – житье хорошее, умирать не надо.

И много на своем веку передушил он собак, зайцев, овец, ягнят, телят и других животных, бывших ему под силу. Он иногда нападал и на лошадей, на коров, но большею частью неудачно. Впрочем, случалось ему у коров вырывать из задней части лучшие куски мяса, и эти коровы, едва дотащившись до дому, в страшных страданиях умирали. Иногда попадало и волку… Однажды лошадь, защищая своего жеребенка, так ловко лягнула его, что чуть не своротила ему скулу.

Много вреда волк приносил крестьянам; много бедняков поплакало из-за него… Много свежего мяса поел он на своем веку, много попил теплой крови и надеялся, что еще достаточно попьет ее…

Но и для него, наконец, наступила роковая зима.

Никогда еще волк так не голодал, как в эту последнюю зиму.

Однажды ночью бродил он под лесом, прислушиваясь и нюхая. И вдруг почуял он неподалеку запах падали. Конечно, падаль не то, что свежее мясцо, но за неимением лучшего и оно годится… Осторожно крадучись, озираясь, подходит волк и видит: лежит дохлая лошадь, худая, тощая, бока у нее впалые, – все ребра знать, – а голова почти совсем зарылась в снег… Тут же голые сучья какого-то кустарника торчат из-под снега… Волк оглядывается по сторонам, нюхтит, прислушивается чутко. Но – нет! Все тихо… Только ветер проносится порой над белою равниной и метет-несет снег. Ясное, звездное небо синеет над этой белой, мертвой стороной и словно ледяным дыханием обдает ее.

Осторожно подходит волк…

И вдруг посреди ночного безмолвия послышался сухой металлический звук, что-то громко треснуло, хряснуло, и волк с глухим рычанием повалился в снег…

Что такое? Что это значит? Какая невидимая, неведомая сила сбила его с ног?.. – То был большой, тяжелый, железный капкан. Волк попал в него правой передней ногой. Капкан захлопнулся с такой силой, что у волка даже кость ноги треснула. Волк напрасно старался приподнять капкан, напрасно возился и ворочался. С неистовством, с ожесточеньем бился он, желая освободиться из капкана. Тщетные усилия… Он только пуще повредил себе лапу и причинил невыносимую боль. Наконец, он совсем выбился из сил, щелкнул со злости зубами – и усталый, измученный опустился на снег, истекая кровью. Снег вокруг него скоро окрасился яркими кровяными пятнами.

Волк задыхался от ярости. Он – такой хитрый, такой опытный, так удачно избегавший охотничьих выстрелов, так счастливо до сего времени отделывавшийся от всяких засад и волчьих ям – вдруг теперь, на старости лет, попал в ловушку, из-за какой-то падали заскочил в этот проклятый капкан. Больно, горько и обидно, уж так-то обидно, что волк – при взгляде на капкан и на свою изувеченную, окровавленную ногу – только молча тряс своею лохматой головой да принимался порой лизать лапу.