Ася Пекуровская - Механизм желаний Федора Достоевского (главы из романа)

3. "Она впадала в болезненный кризис".

Но если допустить, как, кажется, все же допускает Волгин, наличие лесбийских мотивов в сочинениях Достоевского, разве так уж невероятно предположить, что за женскими именами, вовлеченными в лесбийские фантазии, могли стоять мужские прототипы, заимствованные автором из собственного опыта. Почему Петрашевский мог пожелать отправиться в церковь, переодевшись женщиной, а Достоевский не мог пожелать стать рассказчиком от лица женщины? Припомним гипотезу Антония Храповицкого о том, что Карамазов-отец, по первоначальному замыслу автора, от которого он впоследствии отказался, должен был подвергнуть Смердякова "Содомскому осквернению". Учитывая, что в окончательной версии жертвой карамазовского сладострастия становится не мальчик, а девочка, Достоевский мог тем не менее иметь в виду мальчика. Короче, не исключено, что в эротических мечтаниях Неточки Незвановой, сироты, воспылавшей страстью к княжне Кате, возможны отголоски гомосексуальных увлечений самого автора, тоже вступившего в новый мир сиротой, посягнувшей в своих увлечениях на интимный контакт с лицами из недосягаемого для него социального круга. Заметим, что в любви Неточки Незвановой к Кате, представленной рассказчиком как первый эстетический опыт, повторяется литературный подтекст истории увлечения Достоевского Бережицким.

"Да, это была любовь, настоящая любовь со слезами и радостями, любовь страстная. Что влекло меня к ней? Отчего родилась такая любовь? Она началась с первого взгляда на нее, когда все чувства мои были сладко поражены видом прелестного, как ангел, ребенка. Все в ней было прекрасно; ни один из пороков ее не родился вместе с нею ... Все любовались ею, все любили ее, не я одна ... Может быть, во мне первый раз поражено было эстетическое чувство, чувство изящного, первый раз сказалось оно, пробужденное красотой, и вот - вся причина зарождения любви моей" (60).

Как и сам Достоевский, Неточка Незванова оказалась в чужом и непонятном ей мире представителей родовой знати. Оба отличались болезненностью и нелюдимостью. Подобно Неточке, подпавшей под очарование резвой, красивой и своевольной Кати, Достоевский был покорен аналогичными чертами Бережицкого, Шидловского, Григоровича и пр. В арсенале средств обольщения Неточки Незвановой, равно как и Достоевского, оказались лишь усидчивость, наблюдательность и страсть к чтению. История влечения этих двух существ, Неточки, и Кати, изложена в терминах борьбы за подчинение, как и история всех увлечений реального Достоевского.

"Катя выдумала, что мы будем так жить: она мне будет один день приказывать, а я все исполнять, а другой день наоборот - я приказывать, а она беспрекословно слушаться; а потом мы обе будем поровну друг другу приказывать; а там кто-нибудь нарочно не послушается, так мы сначала поссоримся, так, для виду, а потом поскорее помиримся" (61).

В историю любви вплетается фетишистский мотив, к которому нам еще предстоит вернуться в другом контексте, ставший сигналом а, возможно, и символическим воплощением эротической энергии.

"Тихонько, дрожа от страха, целовала я ей ручки, плечики, волосы, ножку, если ножка выглядывала из-под одеяла. Мало-по-малу я заметила, так как я не спускала с нее глаз целый месяц, - что Катя становится со дня на день все задумчивее ... Она стала раздражительна...", - рассказывает Неточка Незванова (62).

"У вас башмак развязался, сказала она мне - давайте я завяжу, - читаем мы дальше.

Я было нагнулась сама, покраснев, как вишня, от того, что, наконец-то, Катя заговорила со мной.

- Давай! сказала она мне нетерпеливо и засмеявшись. Тут она нагнулась, взяла насильно мою ногу, поставила к себе на колено и завязала. Я задыхалась. Я не знала, что делать от какого-то сладостного испуга. Кончив завязывать башмак, она оглядела меня с ног до головы" (63).

Не исключено, что мотив укрощения свирепого бульдога влюбленной Катей мог перекочевать в романтическую повесть Достоевского из мужского мира, повторяя жест Петрашевского, который вызвался "выпить целую бутылку шампанского с единственной целью, чтобы Толль после ужина остался дома, а не ехал куда-нибудь кутить". "Княжна с торжеством стала на завоеванном месте и бросила на меня неизъяснимый взгляд, взгляд пресыщенный, упоенный победою". Возможно, по модели Ф.Н. Львова, взявшего на следствии вину Н.А. Момбелли на себя, строится мотив выгораживания. Взяв на себя вину Кати, впустившей бульдога в покои старухи-княжны, Неточка тешит себя мыслью, что несет наказание за нее. Конечно, Достоевский, как и его героини, сам мог оказаться под влиянием романтических авторов. В перечисленных произведениях есть не только косвенные, но и прямые ссылки на Вальтер Скотта и героиню "Сен-Ронанских вод", Клару Мовбрай, которая могла послужить прототипом всех трех женских персонажей романтических повестей. Однако, если понятие "мечтателя" действительно было сформулировано Достоевским с оглядкой на "соблазнителя" Вареньки Карепина-Быкова, что представляется мне очевидным, то трудно представить себе, что Достоевский отказался от мысли продолжить автобиографическую линию. Имя красавицы Кати в "Неточке Незвановой" могло быть заимствовано Достоевским из того же автобиографического материала, из которого была взята тема Карепина-Вареньки. Катей была единокровная сестра матери Достоевского от второго брака их деда.