Семен Юшкевич: Странный мальчик

Стало как-то очень скучно в комнате, и плеск воды раздражал, как будто кто-то царапал тело в одном месте не переставая. Мы молча докончили умывание и пошли в столовую. Там было темновато от полузакрытых ставней. Коля ещё раз спросил:

– Мама, живём ли мы, или это только сон, гадкий сон?

– Что это за глупые вопросы, Коля; вот, возьми яйцо.

– Это яйцо?

Он внимательно осмотрел его, точно впервые увидел; долго вертел в руках и, наконец, лениво разбил.

– Как будто яйцо, – тихо произнёс он, – а может быть его совсем и нет.

Он задумался и молча ел. Я осмотрел свой хлеб, попробовал его и спросил:

– Бабушка, это хлеб? Что такое хлеб?

Здесь я не так боялся и мне было легко.

– Да что это с ними сегодня?! – рассердилась мать. – Ешьте скорее. У Маши постирушка, и ей нужно дать прибрать.

Мы начали есть. Молча, без шума, без крика прошёл завтрак. Мать не могла надивиться нашей сдержанности.

– Вот такими, – произнесла она, обращаясь к бабушке, – я их обожаю. Как приятно, когда завтрак проходит без огорчений.

Мы не дослушали конца её рассуждений и отправились в свою комнату. Там Коля улёгся на кровати, а я сел у окна и стал смотреть на двор. На скале уже никого не было.

– Никого нет на скале, – с сожалением произнёс я.

– Я так и знал, – ответил Коля, – но мы пойдём к нему. Только бы мама об этом не узнала.

Потом мы молчали долго, всё думая о том же.

– Удивительно?! – произнёс, наконец Коля.

Я живо обернулся и сейчас же пересел к нему.

– Что ты, Павлуша, думаешь о нём?

– Мне жаль, что Стёпа его ударил.

– Нет, не то, – с нетерпением оборвал он меня, – живём ли мы, или это нам кажется, а мы спим. Что такое жизнь, Павка?

Я не мог сразу ответить на этот вопрос, молчал и думал.

– Жизнь, – сказал, наконец, я, – жизнь это… жизнь. Как странно, Коля, что мы никогда об этом не думали…

– Я бы у учителя спросил, – отозвался он, – но наверное и тот не знает. Странный Мальчик умнее всех их. Учитель интересуется, выучил ли я басню, решил ли я задачу. Задача? За-да-ча, – повторил он раздельно, – разве это имеет какой-нибудь смысл? Но ведь тогда и учителя нет, и если он мне является во сне, то только, чтобы спросить или объяснить задачу. Как же человек, который мне снится, может знать, что такое жизнь?

– Мне страшно, Коля, – дрожа выговорил я, хватаясь по обыкновению за него.

Он каким-то странным взглядом смерил меня и вдруг засмеялся:

– Но ведь и ты, Павлуша, сон мой; почему же мне жалеть, что ты боишься.

– Коля, перестань, я боюсь! говорю тебе, мне страшно. Всё это неправда. Ты Коля, а я твой брат и папа наш, а другое, может быть, и сон. Но мы, мы не во сне, мы на самом деле. Не говори больше, Коленька. Вот я держу тебя за руку. Ты чувствуешь, что я держу её. Нельзя много думать. Странный Мальчик нас обманул. Ах, зачем мы его слушали, – вырвалось у меня с тоской.

– А что, – вдруг произнёс Коля, следя за своей мыслью, – а что если и Странный Мальчик наш сон? Что Павлуша? Как ты думаешь? Вот так ловко вышло!

Он засмеялся успокоенным смехом, и я с радостью в душе, но со слезами на глазах, стал улыбаться.

– Значит, – решил Коля, – так. Его нет – он наш сон, и рассказал он нам, что нас нет, а мы ему снимся. Что… Я ничего уже не понимаю…

Он внезапно перестал смеяться и замолчал. Также внезапно он прижался ко мне и тихо шепнул:

– Я боюсь, Павлуша!.. Я смертельно боюсь, милый мой. Кто сон: он или я, или мы все – сон? Может быть есть какое-нибудь могущественное существо, которое спит теперь и все мы – с папой, с горой – снимся ему…

Как будто длинная и холодная игла прошла сквозь меня от головы к ногам. Не ужас, а что-то большее, не счастье, а что-то бесконечно ослепительнее, испытал я при звуках этого родного жалобного голоса.

– Пойдём к маме! – вскричал я, – пойдём, где светло, где люди. Я не хочу, чтобы мы здесь оставались. Пойдём, пойдём!!.

И мы с диким воплем выбежали из детской…

Но я ошибся. Мы долго не забывали этого, и многие годы подряд нет-нет и – эти сумасшедшие мысли приходили и беспокоили. Они приходили, наводили безумный страх, мучили, терзали меня и исчезали так же неведомо, как внезапно приходили.

Алёша круто повернул мой душевный мир.