Людмила Петрушевская: История живописца

Он не хотел больше притворяться, что его жизнь вся в будущем, что она ему удалась, что ничто, кроме живописи, его не волнует. Ему было обидно, холодно и плохо.

Он брел, присаживался на какие-то ступеньки, заходил греться в магазины, и вдруг - так бывает - на исходе сил, когда уже он совсем приготовился лечь и умереть - этот бедный художник сообразил пойти в свой прежний дом, где он когда-то жил, и пристроиться там у бывших родных дверей.

Там он и задремал, а очнулся только утром, когда в его прежней квартире залаяли собаки и по лестнице поплыл запах свежесваренного кофе. Затем кто-то прекрасно заиграл на рояле. Продрав глаза, ночующий увидел, что около него стоит литровая банка с горячим кофе и скромно лежит пакет. Там было много жареной картошки с сосиской, пластмассовая вилка и огромный кусок хлеба О, как долго и радостно бедный насыщался этим неожиданным даром! Как плакал, сидя под стеной, о своей неудачной жизни! Как клялся себе, что добьется всего - только бы увидеть еще хоть раз эту семью, только бы иметь возможность подарить им свою картину, ту, которую он нарисовал тогда на тротуаре, - усатая и бородатая девушка с рогами и в очках, а вокруг нее, как козы, рогатые собаки тоже в очках, и среди них слепая собачка, наполовину засыпанная песком со следами детских сандаликов, совместная работа всех детей с аллеи парка, которые дети хорошо умели рисовать только усы и рога, а очки ловко приделывал один малый лет пяти, особо талантливый.

Как только наш ночлежник позавтракал, за дверью раздался скрежет замка, и художник, подхватив банку и пустой пакет, ринулся вниз по лестнице, только чтобы его не застали здесь эти милые люди: он стеснялся, что ему подали милостыню.

К вечеру, после долгих блужданий, замерзший бродяжка присел под каким-то навесом на крыльцо. Дождь все еще шел, идти было некуда. Ни за что художник бы не вернулся к той двери, за которой слышался лай собак и звуки рояля. К своей конуре тоже незачем было идти, отнимут последнее.

Он сидел, закрыв глаза, и ждал, когда его выгонят отсюда (любая крыша кому-то принадлежала).

Действительно, вскоре кто-то толкнул его в плечо.

Бедняк открыл глаза и увидел незнакомого человека, жирного и радостного, который тут же заявил, что является его старым товарищем по художественному училищу, но что теперь уже давно не рисует, так как стал богачом.

Этот человек хорошо знал, как зовут художника.

- Игорь! - рявкнул якобы старый якобы друг, которого этот Игорь вспомнить пока не мог. - Хочешь, я отдам тебе все свое оборудование для живописи? Сам я разучился рисовать, не могу и не хочу, да и неохота пачкаться. А ты, я вижу, материально нуждаешься!

- Оборудование? - переспросил художник. - Краски и кисти?

- Ну да, Игорь, и все остальное!

- Холсты?

- И не только. Пошли со мной.

Художник был рад, что кто-то зовет его куда-то идти, может быть, там будет сухо и тепло, может быть, этот неизвестный старый товарищ даст поесть и (чем черт не шутит) оставит ночевать где-нибудь под крышей?

Взять с меня нечего, думал несчастный, и вдруг это просто какой-нибудь вор, в котором внезапно проснулась совесть и захотелось сделать доброе дело. Доброе дело делать очень приятно! Но откуда ему известно имя, вот вопрос.

Так думал он про себя, сидя перед неизвестным другом, а тот тем временем сказал:

- Так идем?

Однако художнику было неудобно соглашаться вот так, сразу, с первым попавшимся предложением. И он сказал:

- Да я вообще-то не знаю... Я в целом спешу.

- Спешишь? - нетерпеливо воскликнул Старый Товарищ и даже заплясал на месте от возмущения. - Спешишь куда? - заорал он, и из его рта повалил пар, а может, и дым.

- Я очень спешу... Извини, друг... Я не знал...

- Тебе некуда спешить! - радостно воскликнул Старый Товарищ. - Ты что, забыл меня? Я же Извося! Помнишь? Я в школе отнимал еще у тебя деньги!

Художник сразу его узнал, этого жуткого гада Извосю, который, будучи старше на два класса, отбирал у него деньги, карандаши и ластики.

- Тебе некуда спешить! - кричал этот Извося. - Ты же бездомный! Я был в твоей старой квартире и все знаю! Я тебя искал! Адик обманул беднягу, а? - Тут Извося захохотал, и опять изо рта его повалил пар (было очень холодно и сыро). - И под лестницей у тебя уже живут!

- Я спешу... - был ответ.

Пар и туман заволокли лицо Извоси, и оно стало как-то расплываться.

"Ну, - подумал художник, - я от голода схожу с ума".

- Ты, - прокричал Извося уже откуда-то издали, - хорошо, оставайся. Каждый сам себе злобный дурак!